– Каком белом платье? – удивилась Даша. – Его же больше нет. – И добавила обиженно: – Его Ритка испортила.
– Ага, – подхватила Маша. – «Столичная штучка» на нем целое блюдце с шелковицей растерла!
– Она же нечаянно, – заступилась справедливая Даша. – Она и свои шорты с топиком выбросила. Красивые.
Маша смягчилась и неохотно пробормотала:
– Да ладно. Раз уж она Лесе свое платье отдала на вечер.
– Хотела насовсем, – уточнила Даша.
– Очень надо, – презрительно фыркнула Маша. – Мы едва уговорили Лесю на вечер его надеть!
– Никак брать не хотела, – согласилась Даша. – Ох, и упрямая…
– Точно. Ты рыдала как корова, – ядовито напомнила Маша. – А слезы как у крокодила!
– Почему «как корова»? – растерянно пролепетала Даша.
– Пусть не корова, – отмахнулась Машка. – Главное – не зря старалась. Леся платье все же взяла.
– Голубое – преголубое, – мечтательно пропела Даша. – Краси-ивое…
– Белое было лучше! – непримиримо заметила Маша.
– Ага, – вздохнула Даша.
Мама вышла на веранду и позвала детей ужинать. Девчонки со смехом посыпались из гамака. Богдан лишь сильнее зажмурился: ему в жизни не было так плохо. И так стыдно.
Он видел перед собой огромные карие глаза с влажными от слез ресницами, непонимающие и обиженные.
– Кретин, – выдохнул он. – Ох и кретин!
Рита обрадовалась и удивилась, когда после ужина позвонил Богдан. Она даже посмотрела на Лесю немного сочувственно: именно троюродной сестре пришлось подзывать ее к телефону. Лицо у Леськи при этом было…
Краше в гроб кладут!
Она принесла Рите трубку и пробормотала, отводя глаза:
– Раз молчат на мой голос, значит – тебя. – И торопливо пошла к двери.
Рита радостно крикнула ей в спину:
– Даня, ты?
И подумала, что первый раз назвала Богдана «Даней». Это получилось не нарочито, а само собой.
Потом Рита спешно собиралась, безжалостно перетряхивая свой гардероб: Богдан обещал заехать за ней на своем мотоцикле. Через полчаса. И увезти на Митридат! На самую вершину горы.
Рита еще ни разу там не была, терпения не хватало подняться по бесконечной лестнице. В жару! Только снизу рассматривала стелу в честь дня победы над фашисткой Германией. Или огромных грифонов на самой лестнице, до середины-то Рита добиралась.
Леська как-то показывала ей фотографии и говорила, что оттуда, с Митридата, как на ладони виден весь город. И весь пролив. И порты. И корабли в них. И даже российский берег, если нет тумана.
Рита наконец остановилась на нежно-зеленом брючном костюме из натурального льна. Надела его и схватилась за шкатулку с драгоценностями. Открыла и задумалась. А потом неохотно вернула шкатулку на столик – обойдется. Она… и без того хороша!
Рита выбежала в кухню. Демонстративно покружилась перед сестрой и воскликнула:
– Ну, как я?
– Отлично, – ровным голосом отозвалась Леся. Глаза ее лихорадочно блестели, на скулах играл рваный румянец. – Как и всегда – красавица.
– Спасибо, – мягко сказала Рита.
Она внезапно решила, что подождет Богдана на улице. Чтобы лишний раз не дразнить Лесю. Хотя только что собиралась дожидаться его прихода именно здесь, на кухне, где троюродная сестра возилась с фаршированными перчиками. Готовила завтрашний праздничный обед.
«Еще немного, и я жалеть ее начну, – раздраженно хмыкнула Рита, закрывая за собой калитку. – Будто виновата, что Богдан пригласил сейчас именно меня!»
В памяти некстати всплыла история с платьем и занятыми у Олега деньгами – да, нужно вернуть ему завтра двести гривен – и Рита недовольно поморщилась: подумаешь! Леська сама во всем виновата. Не нужно быть размазней. В этом мире каждый сам за себя.
Рита невольно обернулась и посмотрела на скрытую среди фруктовых деревьев беседку. Мольберта не заметила и облегченно вздохнула.
У будки в злобном лае зашелся пес, зазвенела цепь. Рита вздрогнула, ей почему-то стало не по себе. Неожиданно расхотелось идти на свидание с Богданом. Подумалось, что вся эта история добром не кончится.
И потом – какое лицо у нее на портрете! И глаза…
Жестокие!
«Глупости, – одернула себя Рита. – Я прямо как Леська начала рассуждать. Еще чуть-чуть, побегу каяться и мирить ее с Богданом. Вот цирк-то!»
* * *
Рита прижималась к широкой спине Богдана и рассеянно провожала взглядом старые дома, развесистые акации и редкие каменные вазоны с цветами.
Девушка судорожно вздохнула: никак не привыкнуть. Едва свернешь на улицу Свердлова, и как в другой век попадаешь. Ни одной высотки. Они все остались позади, вдоль шоссе Героев Сталинграда.
Мотоцикл натужно загудел на подъеме, они приближались к Митридату. Рита прикрыла глаза, тревога не отпускала.
Она пыталась понять причину и наконец сдалась: ни одной. Разве только Богдан держался сегодня чуть посуше, чем обычно. Но он всегда такой.
«Это Леське он улыбался, – с неожиданной обидой подумала Рита. – Плыл как сливочное масло на солнце. А со мной… – Рита зло сдвинула брови. – И пусть! Зато я сейчас с ним, а где Леська? Ау-у, сестрица…»
Мотоцикл неожиданно резко встал, и у Риты от внезапной тишины заложило уши.
– Приехали, – буркнул Богдан. Помог Рите спрыгнуть с заднего сиденья и кивком указал на ближайшую скамью. – Присядем?
Рита непонимающе улыбнулась, не в силах отвести глаз от раскинувшегося внизу города. Керчь, вытянутая длинной, почти бесконечной лентой вдоль моря, лежала перед ней как на ладони, Леська не обманула. Лежала со всеми своими улицами, церквями, портами, кораблями в них, парками, дачным массивом чуть в стороне от города…
И российский берег через пролив!
Рита взволнованно засопела: как он близко. Буквально рукой подать. Вспомнился родной дом, мама с папой, Ленка Сахарова, вредная, но понятная, не то, что Леська…
Богдан настойчиво потянул ее за руку, и Рита торопливо сморгнула невольную слезинку. Осмотрела небольшую площадь со стелой; деревья, окружающие ее; яркие клумбы; многочисленных продавцов сувенирами; туристов, выходящих из только что подъехавшего автобуса; и насмешливо подумала: «Точно как Леська стала. Сентиментальность, оказывается, заразна!»
Она послушно села рядом с Богданом и заворожено уставилась на ярко-синий в наступающих сумерках лоскут Черного моря.
– Нам нужно поговорить, – холодно сказал Богдан.
Рита вздрогнула. Ей мучительно захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Лучше в постели. Пусть даже рядом спит Леська.