– Хорошо, ваша честь, – ответил тот. – Неподалеку от коттеджа было много, даже очень много следов, что не дало возможности их полностью расшифровать. Следы вели во всех направлениях, и по ним можно было определить, что машины двигались и вверх, и вниз. Были там следы джипа и других машин. Мы пытались прийти к какому-нибудь заключению, но нам это не удалось.
Судья заинтересованно подался вперед:
– И вся эта чересполосица осталась на размокшей от дождя земле?
– Да, ваша честь.
– Ну, а насколько свежие были эти следы, вы все же сумели определить?
– Все они были оставлены машинами уже после дождя.
– Нашли ли вы следы машины, которая застряла в грязи?
– Ну, как вам сказать, ваша честь… Там действительно был глубокий след, однако по нему нельзя определить, когда именно он был оставлен машиной. Причем там же есть следы и другой машины, которая в этом месте развернулась. Это все, что нам удалось выяснить. Могу только добавить, что одни следы часто пересекались с другими, в целом такая неразбериха, что никаких определенных выводов сделать нельзя.
– Не попытались ли вы прочитать хотя бы следы, оставленные колесами известных вам машин? Хотя бы машины Мовис Мид, на которой ехала подозреваемая?
– Да.
– И вам это удалось?
– Нам удалось только констатировать тот факт, что это действительно была машина, на которой ехала подозреваемая, что она принадлежит мисс Мид и что в одном месте эта машина оставила глубокий след. Застрял ли автомобиль на пути вниз, как это утверждает подозреваемая, или же на обратном пути, поднимаясь в гору, мы сказать не можем. Точно известно, что машина и спускалась с горы, и поднималась в гору.
– И на этот раз не застряла? – спросил судья.
– На основании следов я ничего не могу утверждать, ваша честь.
На лице судьи появилось выражение холодной решимости.
– Были ли там и другие следы? – поторопился спросить Мейсон.
– Да.
– Следы ног?
– Следов ног было очень много, но большей частью тоже весьма нечетких. В тех местах, где почва успела подсохнуть, следы были нечеткие, а на мокрых участках практически ничего нельзя было разобрать. Дождь все размыл.
– Вы не нашли следов обуви подозреваемой?
– Мы затрудняемся утверждать, что это были именно ее следы. Понимаете, мы обнаружили порядочно следов, оставленных, несомненно, женской обувью, причем принадлежащих разным женщинам. Однако ни одного четкого следа, с которого можно было бы сделать слепок, не сохранилось.
– Что вы можете сказать о мужских следах?
– Были и такие.
– Много?
– Вы хотите знать, много ли мужчин побывало в том месте, или много ли следов вообще там было?
– Первое, разумеется.
– Мы не можем ответить на этот вопрос. Вообще в том месте побывало много народу. И мужчины, и женщины. Но кому принадлежат следы, мы сказать не можем.
– Точно так же, как и следы машин?
– Да. Ярдах в пятидесяти от коттеджа было найдено очень много следов с неясным рисунком протекторов. Там есть небольшая ровная площадка. Создается впечатление, что она служила чем-то вроде стоянки для машин. К этой площадке ведет вполне сносная дорога, и на ней можно развернуться.
– Там были и свежие следы?
– Да, сэр.
– Но вы так и не сумели определить последовательность наложения этих следов?
– Нет, сэр.
– Были ли среди них следы джипа?
– Да, и джипа тоже: в этом глухом месте оказалось весьма интенсивное движение.
– Что вы имеете в виду, лейтенант?
– Только то, что там побывало много машин, в том числе и машина подозреваемой.
– Все следы оставлены во время последней непогоды?
– Этого мы не можем сказать. Грунт и без дождя очень вязкий, плюс дождь, так что невозможно точно определить, когда оставлены следы.
– То есть вы ничего определенного сказать не можете?
– С категоричностью нет. Что касается моего личного мнения, то мне они показались свежими. Во всяком случае, большая часть.
– Минуточку! – вмешался Эллингтон. – Если суд позволит, я хочу оспорить последнюю часть ответа свидетеля как некомпетентную. Свидетель пытается выдать свое личное мнение за факт. Я настаиваю, что подобное заявление не может быть занесено в протокол. Хотя свидетель – офицер полиции, он не может считаться экспертом по отпечаткам следов.
– А я считаю, что, безусловно, может, – возразил Мейсон. – Но поскольку в данном вопросе возникли сомнения, я хочу их разрешить… Лейтенант Трэгг, как давно вы служите в полиции?
– Минуточку, минуточку! – взвился Эллингтон. – Ваша честь, я понял, что сыграл на руку защите. Совершенно ясно, что она всеми силами старается затянуть слушание дела. Чтобы сэкономить время, я снимаю свое возражение. Признаю, что лейтенанта Трэгга можно считать экспертом по следам… и всему, чего хочет защита… Продолжайте, Мейсон!
Судья Бэгби нахмурился.
– Вот уж не думал, что вас в такой мере может беспокоить тактика защиты. Однако в связи с тем, что обвинение непрерывно возражает защите, заседание действительно затянулось. Как мне кажется, у мистера Мейсона есть еще целый ряд вопросов, поэтому я предлагаю перерыв до половины второго.
Мейсон покачал головой.
– Мне нужно тщательно подготовиться к продолжению заседания, ваша честь. Поэтому я прошу вас продлить перерыв до двух часов.
Какое-то время судья раздумывал, потом сказал:
– Мы, разумеется, ограничены временем, но поскольку сегодня все равно второе дело заслушать не удастся, нам не обязательно начинать в половине второго… Как вы думаете, мистер Мейсон, если мы начнем в два часа, управимся до конца дня?
– Надеюсь, ваша честь.
– Прекрасно. В таком случае начнем заседание в два часа.
Когда судья удалился, Эллингтон улыбнулся Мейсону и сказал:
– С вашей стороны было ловким ходом вызвать лейтенанта Трэгга в качестве свидетеля защиты.
– Я уверен, что вы вызовете его еще не раз, как только я закончу со своими вопросами.
Эллингтон снова рассмеялся.
– Да, ваши вопросы… Против некоторых из них мне хотелось бы возразить. И было бы любопытно узнать, что вы хотели бы получить от этого предварительного слушания.