ПАРТИЯ АНИЧКОВА ДВОРЦА
Так возникла эта партия. Она должна была защитить права цесаревича Александра Александровича.
В нее входят все противники реформаторского курса. В конце 1870-х годов участники этой вельможной оппозиции генерал Р.А. Фадеев и генерал-адъютант И.И. Воронцов-Дашков написали некий манифест контрреформаторов. Это была книга «Письма о современном состоянии России». В «Письмах» западным конституциям противопоставлялось «живое народное самодержавие»: «Царь должен быть самодержцем, царем, а не главой исполнительной власти». Критиковался «непомерно громадный бюрократическим механизм, зараженный нигилизмом» и содержался призыв к... «восстановлению допетровских государственных форм».
Наследник преподнес рукопись отцу. И император разрешил издать ее... но только — за границей.
Между тем оппозиция растет. В постоянных совещаниях в Аничковом дворце принимают участие люди страстной убежденности — идеологи национализма, публицисты: князь Мещерский и поборник идеи великой славянской империи Катков.
Вот так оформился этот союз самых консервативных элементов. И во главе его — наследник престола. Но дирижирует происходящим нимфа Эгерия — Константин Победоносцев.
Они объявят себя партией охранительницей устоев, партией порядка.
Так начинаются сражения Аничкова дворца с Зимним дворцом, о котором уже знает весь чиновный Петербург.
Вот почему не побежал бы доносить о взрыве в Зимнем дворце Суворин, чья газета была рупором ретроградов, голосом камарильи.
Он не стал бы спасать царя, про которого вождь ретроградов так ясно сформулировал: «Судьбы Божьи послали нам его на беду России».
«КОЛЕБЛЯСЬ НАД БЕЗДНОЮ»
Итак, либералы против императора, потому что реформы остановились, ретрограды — потому что были реформы. Но это все — политики, вожди общественности. Но с кем обычные люди, что говорит «народ»? Оказывается, и народ — недоволен.
«Истинная подкладка этого недовольства очевидна: общий упадок благосостояния при частных искусственных исключениях», — писал все тот же современник событий, знаменитый историк Ключевский.
Половинчатые реформы и, прежде всего, не доведенная до конца аграрная реформа плюс воровской русский капитализм сделали свое дело. Наступило «обнищание масс и общее недовольство», которое всегда сопровождает русские реформы. И на фоне этого обнищания, как писал тот же Ключевский, «шла упорная работа старины». Ретроградная партия внушала обществу, что все беды оттого, что были реформы. И настоящий путь — назад в московскую Русь, в николаевское царствование, в самодержавие.
Обществу с успехом объясняли любимое российское: что вперед — это значит назад.
«В результате апатия времен Николая I уступила место общему ропоту», «вялая покорность судьбе сменилась злоязычным отрицанием существующего порядка» (Ключевский).
И военный министр Милютин записал в дневнике: «Правительство сейчас не поддерживает никто».
«Колеблясь над бездною» — так определил тогдашнее состояние России Федор Достоевский.
ЛИСИЙ ХВОСТ И ВОЛЧЬЯ ПАСТЬ
И тотчас после взрыва император созывает руководителей силовых ведомств. Но они сидят в полной растерянности и молчат.
«Видел генералов Дрентельна и Гурко. Оба будто зрители того, что происходит. А один — шеф жандармов, другой — полномочный генерал-губернатор и командующий войсками. Полуголовые!» (П.А. Валуев, из дневника, 6 февраля).
Во дворце частым гостем становится великий князь Константин Николаевич. Камарилья знает, как опасно его влияние... И тотчас среди придворных начинает распространяется слух, что за спинами террористов стоит... великий князь Константин Николаевич! Недаром он отсутствовал в Петербурге во время взрыва в Зимнем дворце. И уже генеральша Богданович записывает: «Какая-то судьба всегда удаляет из Петербурга Константина Николаевича, когда что-либо такое случается».
Из доноса в Третье отделение: «Оберегайте царя от происков Константина, бунтари в его руках — ширма и орудие для своих целей».
И все это передают царю. В это время каждый день к Аничкову дворцу подъезжает карета и высокий костлявый, иссохший человек-скелет Победоносцев поднимается по мраморной лестнице и запирается в кабинете с наследником. После чего цесаревич отправляется в Зимний дворец.
«Я каждый вечер вижусь с папа», — записывает наследник в дневнике.
Аничков дворец начинает действовать.
8 февраля царь устраивает большое совещание.
Опять молча сидят растерянные «полуголовые» министры... Но зато громко говорит наследник. Говорит, как власть имеющий, и Александр отчетливо слышит в его речи голос Победоносцева.
Наследник высмеивает идеи Конституции, «которые кто-то (Костя) может сейчас предлагать».
«И в западных государствах от Конституции беда. Я расспрашивал в Дании тамошних министров, и они все жалуются на то, что благодаря парламентским болтунам нельзя осуществить ни одной действительно полезной меры. По моему мнению, нам нужно теперь заниматься не конституционными помыслами, а чем-нибудь совершенно иным».
И наследник предлагает. «Мысль моя очень проста. Я нахожу, что мы находимся теперь в положении почти невозможном. В управлении нет никакого единства... Все идут вразброд, не думая об общей связи».
Цесаревич говорит и о том, что сейчас идет война. Война — с «варварами нынешнего века». И «на войне, как на войне». Нужен верховный главнокомандующий, который объединит власть в одних руках. Нужен диктатор, который сумеет расправиться с врагами отечества.
И наследник вспоминает, как после первого покушения в 1866 году наделенный чрезвычайными полномочиями любимый им генерал Муравьев (Муравьев-Вешатель) беспощадно расправлялся с нигилистами.
Фактически цесаревич поставил вопрос о передаче власти постаревшим царем, неспособным прекратить хаос. И о новых беспощадных расправах как о единственно возможном выходе из тупика.
Молчат министры. Но говорит царь. Он не согласен с предложением. Нужно продолжать думать. Все расходятся в прежней растерянности.
«Сегодня утром продолжительное, но почти безрезультатное совещание у Государя... Цесаревич, министры — военный, двора, внутренних дел, шеф жандармов и я» (П.А. Валуев. Из дневника, 8 февраля).
Но вечером в Зимний дворец принесли письмо от наследника. Рассыпаясь в сыновьих благодарностях за то, что отец его выслушал, Саша упрямо предлагал образовать карательную комиссию. Было нетрудно догадаться, кто продиктовал Саше это письмо.
И наступила решительная ночь. Вряд ли спал в эту ночь император. Это была нечастая ночь в жизни правителей, когда приходится сказать себе то, что больше всего сказать не хочется. Расправы не оправдали себя. 14 казней, процессы, ссылки ничего не дали. Не вышло: свобода внизу и самодержавие наверху — не получилось. Это оказался путь в бездну. Оставался только один выход — создать гармонию. Нужна реформа наверху — реформа власти. Но это поворот к... конституции! Но иначе сегодня не выходит. Прав Костя, повторивший слова графа Гейдена. Этот либеральный бюрократ писал: «Самодержавие — нынче есть путь к революции. Единственная возможность сохранить монархию — это ее ограничить».