К концу обеда гувернантка ввела в столовую их троих детей.
— А вот и мой Гога! — воскликнул гордо император, поднимая в воздух веселого мальчугана и сажая его на плечо. — Скажи-ка нам, Гога, как тебя зовут?
— Меня зовут князь Георгий Александрович Юрьевский, — ответил Гога и начал возиться с бакенбардами императора, теребя ручонками.
— Очень приятно познакомиться, князь Юрьевский! — шутил государь. — А не хочется ли, молодой человек, вам сделаться великим князем?
— Саша, ради Бога, оставь! — нервно сказала княгиня».
Этой шуткой Александр II довольно грубо прозондировал своих родственников — как они отнесутся к дальнейшему восхождению детей княгини.
«Княгиня Юрьевская пришла в величайшее смущение, и в первый раз забыла она об этикете Двора и назвала государя — своего супруга — во всеуслышание уменьшительным именем...
На обратном пути из Зимнего дворца мы были свидетелями новой ссоры между родителями:
— Что бы ты ни говорил, — заявила моя мать, — я никогда не признаю эту авантюристку. Я ее ненавижу! Она — достойна презрения. Как смеет она в присутствии всей императорской семьи называть «Сашей» твоего брата!
Отец вздохнул и в отчаянии покачал головой.
— Ты не хочешь понять до сих пор, моя дорогая, — ответил он кротко, — хороша ли она или плоха, но она замужем за государем. С каких пор запрещено женам называть уменьшительным именем своего законного мужа в присутствии других? Разве ты называешь меня «Ваше Императорское Высочество»?
— Как можно делать такие глупые сравнения! — сказала моя мать со слезами на глазах. — Я не разбила ничьей семьи. Я вышла за тебя замуж с согласия твоих и моих родителей. Я не замышляю гибели Империи!»
ПОЛОЖЕНИЕ КАЗАЛОСЬ БЕЗЫСХОДНЫМ
Романовское семейство оценило его фразу: «А не хочется ли, молодой человек, вам сделаться великим князем?»
Они окончательно поняли: Александр решил изменить нынешнее положение и своих детей, и своей жены. Он более не хочет терпеть положения, когда супруга императора должна уступать место великим князьям и княгиням. И на воскресных семейных обедах сиротливо сидеть в конце стола между принцем Ольденбургским и герцогом Николаем Лейхтенбергским. Но для этого ему придется короновать ее императрицей. Ибо только тогда... его сын станет великим князем! Но если это случится, не последует ли вскоре следующий шаг? Не захочет ли он вместо нелюбимого наследника подарить России другого цесаревича?
И опасения вскоре подтверждаются. Дочь его покойной сподвижницы — «Семейного ученого» великой княгини Елены Павловны великая княгиня Екатерина Михайловна (тезка Юрьевской) вскоре рассказала, что государь, лаская маленького Гогу, сказал: «Этот — настоящий русский. Хоть в нем, по крайней мере, течет только русская кровь».
А потом последовали известия еще опаснее. Будто Александр сказал: «Наконец-то на русском троне будет государь с русской кровью»... Передавали угодливые слова Лорис-Меликова: «Когда русский народ познакомится с сыном Вашего величества, он весь, как один человек, скажет: "Вот этот — наш"».
Романовская семья, двор и оппозиция окончательно поняли — грозит не только коронация княгини Юрьевской. Грозит появление нового наследника!
И, понимая опасность, цесаревич становится все более покладист.
Во время обсуждения утвержденного отцом лорис-меликовского проекта цесаревич выразил свое полное согласие с волей отца.
И 17 января, вернувшись из Аничкова дворца после беседы с наследником, Лорис-Меликов сказал княгине Юрьевской с торжеством: «Теперь наследник всецело с нами».
Государь с легким сердцем назначает наследника главой секретного Особого совещания, которое должно до конца разработать проект.
Как и в дни отмены крепостного права, самое деятельное участие вновь принимает великий князь Константин Николаевич, ставший председателем Государственного совета, где и должна произойти реформа.
Но государя, как всегда, пугает Костин энтузиазм, да еще в сочетании с энергией Лориса. Их опасное нетерпение. И Александр готовится внимательно следить за выборами представителей земств и городов в Государственный совет. Он говорит: «Ведь все несчастья Людовика XVI начались с того дня, когда он созвал нотаблей. Нотабли оказались бунтовщиками».
Но несмотря на сомнения, 17 февраля Александр II утвердил журнал «Особого совещания», наложил резолюцию: «Исполнить». Новая реформа начинала жить.
Это символично произошло накануне юбилея его величайшей реформы.
19 февраля состоялось празднование этого юбилея — четверть века со дня отмены крепостного права.
Опять были слухи о готовящихся выступлениях террористов. И опять накануне многие состоятельные люди покинули Петербург. Но торжество прошло совершенно спокойно. Государь появился с детьми на балконе. Оркестр играл «Боже, царя храни». Потом был положенный грохот артиллерийского салюта, торжественный Большой выход государя. Полутысячная свита ждала Александра...
И он мог воочию увидеть, как постарел за четверть века его двор. Эти обсыпанные пудрой жирные плечи старых фрейлин, увешенных бриллиантами и жемчугами... трясущиеся толстые щеки вельмож, лежащие на золотых эполетах. Причем дамы были сухи и комично высоки, кавалеры напротив — согнулись под бременем лет... И они, конечно же, не могли простить — ей — молодости, ему — молодого счастья.
А потом в Гербовом зале был парад когда-то мятежной гвардии, навсегда укрощенной его отцом. И великолепный ночной фейерверк — гордость царских торжеств — закончил празднество.
ВОСПОМИНАНИЕ О КУХАРКЕ-ИМПЕРАТРИЦЕ
Подготовка к династическому перевороту шла стремительно. Но дело было не простое. У всех императриц коронация совпадала с коронацией их супругов. Было лишь одно исключение — коронация второй жены Петра Великого Екатерины — той самой кухарки пастора Глюка. После коронации ее дети, рожденные до брака, были «привенчены» и обрели права законных детей Петра Великого. И привенченная дочь Екатерины Первой — Елизавета — смогла потом стать императрицей.
Вот этот прецедент и всю церемонию приказал изучить император.
В Москву был отправлен известный знаток церковного права Тертий Филиппов. По заданию императора Филиппов начинает разыскивать в московских архивах материалы о коронации второй жены Петра I Екатерины I — тезки Екатерины Долгорукой. Он должен торопиться. Коронация княгини Юрьевской, как утверждал придворный слух, была назначена на август того же 1881 года.
Все это вызывало панику и единодушное осуждение при дворе. Как писала фрейлина Александра Толстая: «Александр II прожил последние четырнадцать лет своей жизни вне Божеских и нравственных законов... Было твердо известно, что государь помышлял о коронации княгини Юрьевской, образцом и прецедентом предстоящего события послужила коронация Екатерины! Перерыты архивы в поисках обнадеживающих документов... Каждый хранил молчание, но в душе все рассуждали примерно одинаково: что бы стало с четой наследников, положение которых теперь уже было невыносимым? Могли ли они смириться с отведенной им унизительной ролью, когда даже мы, и я в том числе, стремились избежать ее, не зная, куда податься, но полные решимости не терпеть оскорбительного нового порядка. Положение было более чем трагическим. Оно казалось безысходным — впереди никакого выхода и спасения».