3 марта был заключен Брестский мир. Ровно через год после его отречения они отреклись от всех жертв, принесенных Россией. Тысячи тысяч загубленных жизней — все оказалось напрасным…
К Брестскому миру Ленин готовился давно. Только мир с немцами мог привести к роспуску старой армии. Это было одним из условий сохранения власти, столь легко, почти чудом захваченной его партией. Когда большевики разгоняли первый русский парламент, Ленин видел перед собой мечту — Брестский мир, который никогда не был бы одобрен Учредительным собранием.
В партии многие считали этот мир позорным. И второй большевистский лидер
— Троцкий — был против. Но Ленин сломил противников, собрав экстренный съезд РКП(б). В бесконечных изнурительных дебатах и голосованиях — он победил! И вместе с ним — его тень Я.Свердлов, опора, верный исполнитель! (Когда Свердлов умрет, он будет лихорадочно искать «нового Свердлова» — того, кто сможет столь же беспрекословно проводить его идеи. И найдет: Сталин — он должен был стать его новой тенью. Но на этот раз не удалось: тень стала самостоятельной и в конце концов победила хозяина.) Но вернемся к Брестскому миру. Итак, он заключен. У бывшего царя теперь достаточно времени на размышления.
Человек с истинно религиозным сознанием, он быстро успокаивается.
Он верит: только по прошествии времени, когда уплывет в Лету революция и вся катастрофа, случившаяся с Россией, может быть, откроется чертеж истории. И замысел Того, кто творит историю… Вот почему с таким вниманием он будет читать четвертую часть «Войны и мира», «которую не знал раньше»… «Мария и я зачитывались „Войной и миром“. (Из дневника 8 и 9 мая 1918 года.) Да, царь — только раб… Раб истории, которую творит Бог.
Но Аликс — в яростном недоумении: что же союзники? Как они все это терпят? Нет-нет, она чувствует: что-то случится. И может быть, этот ужасный мир как-то переменит и их судьбу?
Аликс была права. Именно в это время в Москве решилась их судьба.
СОГЛАШЕНИЕ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ
В феврале в Москву на заседание VII съезда, где обсуждался Брестский мир, прибывает глава уральских большевиков Филипп Голощекин.
Вместе с Лениным он голосует за Брестский мир. Против Троцкого, против тех, кто не понимает: нужна передышка. Ничего, потом мы от всего откажемся. Уже сформировали принцип: заключая соглашение, сразу начинать думать, как его впоследствии нарушить. Политика — всего лишь спасительная ложь во имя революции.
И тогда же, сразу после победы ленинцев, состоялся у Голощекина разговор с еще одним сторонником Брестского мира — старым другом, Председателем ВЦИК Свердловым. Разговор этот был, конечно же, о том, что более всего волновало уральцев: о переводе Царской Семьи в Екатеринбург.
Голощекин имеет право на плату за верность ленинской линии, за верность Брестскому миру. И он просит под-держки у своего друга и старого друга уральцев…
Что же Свердлов? Свердлов наверняка обрисовал ему ситуацию. В Москве решено: всемогущий Троцкий организует в столице суд над Николаем Романовым. И Свердлов, как Председатель ВЦИК, должен и будет делать все, чтобы перевезти Царскую Семью в Москву. («Вечно возбужденный Лев Давыдович» жаждет превратить этот суд в собственный бенефис. Но нужен ли очередной бенефис Льва — ему, руководителю ВЦИК? Да, она уже началась — драка между вчерашними единомышленниками. И если прежде образование фракций внутри партии означало борьбу идей, теперь — борьбу за власть.) Почти без слов они поняли друг друга: Свердлов и Голощекин. Итак, Свердлов будет проводить линию Центра, но… Но, если Урал будет достаточно энергичен, ВЦИК сможет уступить.
Получив заверение Свердлова, Голощекин сделал доклад на Президиуме ВЦИК о безнадзорности Царской Семьи в Тобольске и опасности монархического заговора. Он предложил перевести Царскую Семью в Екатеринбург под строгий надзор столицы Красного Урала.
Вернувшись в Екатеринбург, Голощекин начинает бурную деятельность. И, видимо, связывается со «шпионом».
«Шпион»… Я представляю его первую встречу с Матвеевым в Доме Свободы. «Шпион» узнает, что Семья начала сильно нуждаться. Много выудил Соловьев «на заговор», и Царской Семье все чаще не хватает денег. Новое правительство денег, естественно, не дает. И Кобылинский, Татищев, Долгоруков ходят по тобольским купцам, берут деньги в долг. Сначала им давали охотно: ждали, что новая власть не удержится. Но теперь уже совсем не дают.
А обильные обеды в доме все продолжаются. И по-прежнему единственная прогулка императрицы — на хозяйственный двор, где разгуливают утки и гуси. Там она ведет увлекательные беседы с поваром Харитоновым. Еда — развлечение в заточении. И они едят, едят, и запах отходов стоит на заднем дворе.
Но теперь атмосфера во дворе очистилась, денег не стало. Московское правительство, к восторгу Матвеева, перевело Семью на солдатский паек. Николай Романов получил солдатскую продовольственную карточку.
Новый скудный обед по-прежнему подают слуги в ливреях. Но и слуги начали бунтовать: нет жалованья.
Из дневника: «14 (27) февраля. Приходится значительно сократить наши расходы на продовольствие и прислугу… Все эти последние дни мы были заняты высчитыванием того минимума, который позволит сводить концы с концами.
15(28) февраля. По этой причине приходится расстаться со многими из людей, так как содержать всех находящихся в Тобольске мы не можем, это, разумеется, очень тяжело, но неизбежно…»
Вот в какие дни «шпион» появился в доме. И, конечно же, Матвеев помог ему и определил в дом плотником.
А потом, ночью, они в первый раз обследовали кладовую. Матвеев вынул огромную связку ключей, и они начали открывать бесчисленные сундуки и чемоданы. Чего там только не было! Сразу видно, собирались нелепо, впопыхах. Был чемодан, целиком набитый стеками для лошадей. Был сундук с крохотными детскими сапожками — видимо, Алексея, когда он был маленький. Множество платьев, белья… Но был там и большой чемодан коричневой кожи, с золотой монограммой, весь набитый бумагами… В нем лежали черные тетради, исписанные четким почерком. Это был дневник царя. И «шпион» сразу почувствовал, как важен будет в дальнейшем этот коричневый чемодан.
А потом был бал в честь уезжавших «людей». Пьяные слуги галдели всю ночь. Семья затворилась в своих комнатах.
«КАЖЕТСЯ ИНОГДА, ЧТО ДОЛЬШЕ ТЕРПЕТЬ НЕТ СИЛ…»
Из дневника: «2(15) марта. Вспоминаются эти дни, в прошлом году в Пскове, в поезде… (отречение. — Авт.). Сколько еще времени будет наша несчастная Родина терзаема и раздираема внешними и внутренними врагами? Кажется иногда, что дольше терпеть нет сил, даже не знаешь на что надеяться, чего желать? А все-таки никто, как Бог… да будет воля его святая!»
«9(22) марта. Сегодня годовщина моего приезда в Царское Село и заключения моего с семьею в Александровском дворце. Невольно вспоминаешь этот прошедший тяжелый год, а что еще ожидает нас всех впереди? Все в руце Божьей — на него все упование наше».
Охрана менялась на глазах. Уже после поездки во ВЦИК Матвеева сразу уволили многих «хороших стрелков».