Может, у него отгул, и он высыпается?
Может, вместо него выгуливать пса пошел кто-то другой? Муж, сын, брат или жена, кто знает?
Да мало ли что могло случиться?! Глупо надеяться с ходу попасть в точку! Хотя и неплохо бы…
Тамара на всякий случай еще раз подошла к уличным телефонам и даже подняла трубки: оба работали. И оба, как она и думала раньше, находились у дверей круглосуточных магазинов. Под прозрачными пластиковыми навесами.
Тамара и сестре позвонила. Ну, чтобы чуть потянуть время. И еще раз проверить автоматы. Тем более, у нее с собой была карточка.
Лельку унылый доклад не обрадовал. Впрочем, старшая сестра тут же бодро воскликнула: ничего страшного! Первый блин, мол, всегда комом. И быстрой скороговоркой добавила, что прямо-таки чувствует — вот завтра…
Тамара злилась, но спорить с Лелькой не стала. Тем более, разговору страшно мешали проезжающие трамваи.
«И кто только додумался телефоны на открытом воздухе вешать? — раздраженно размышляла Тамара. — Раньше хоть в будки их помещали, они немного приглушали уличный шум…»
Расстроенная Тамара прошлась и по близлежащим дворам. Просто чтобы знать: она на сегодня все сделала. Ведь именно по утрам дворники обычно метут свои участки.
Но сегодня ей не везло: ни одного дворника Тамара не встретила. Наверное, из-за погоды.
* * *
Паршиво начавшийся день паршиво и закончился.
Ничегошеньки Тамара не выяснила, хоть и успела обежать четыре школы в центре города и обойти с десяток домов.
Колосов упорно разыгрывал из себя невидимку!
Никто не видел его, никто не знал, хоть плачь. Правда, фотографию народ рассматривал с любопытством, а позже еще и наседал с расспросами. Глупыми — жуть!
Тамара даже запуталась в собственном вранье.
То она представляла пропавшего курьера сбежавшим мужем. Артистично плакалась, что дома три рта голодных остались, мал мала меньше, а подлый муж алиментов платить не желает. Скрывается!
Подруга говорила: он где-то в этом районе квартиру снимает, она пару раз его именно здесь видела.
Пожилые женщины, как всегда, сочувствовали, некоторые даже деньги Тамаре сунуть пытались. Молодежь больше хихикала.
Иногда Тамара говорила: жених. Несколько месяцев как пропал. И милиция ни черта не делает. Ни дома о нем не слышали, ни друзья ничего не знают. Вдруг случилось что страшное? Может, хоть жив, просто память потерял, Тамара читала — и не такое бывает…
Тут уж молодые девчонки ахали и вздыхали над фотографией: мол, надо же, такой симпатичный и вдруг… И клятвенно обещали порасспрашивать подруг.
Мужчинам Тамара выдавала Колосова за брата. Говорила — рассорился с родителями и сбежал, болван! Даже документы не взял.
Мол, куда парню без них? Теперь найти бы, а то дома он вряд ли появится в ближайшее время, отца, глупый, боится.
Тамара столько раз выкладывала эти три простенькие легенды, что и на фотографию неведомого Колосова начала посматривать с интересом: какой же этот Димыч на самом-то деле? И где сейчас? Прячется здесь же в какой-нибудь норе; трясется от страха в вагоне поезда, идущего, скажем, на Дальний Восток; или тайно ищет грабителя? Узнает ли она, Тамара, когда-нибудь ответы на эти вопросы?
Хотя зачем ей?
Найти бы деньги!
Если день не удался с утра, можно смело ставить на нем крест. И дома уставшую сыщицу ждал неприятный сюрприз: за дверью исходил от злости потревоженный Крыс, а у самого порога переминался с ноги на ногу Лешка Сазонов, последний друг сердца.
Замерзшая, голодная Тамара едва держалась на ногах и готова была завыть в голос: ну почему ей ТАК не везет, а?!
Тамара даже подумывала просто сбежать. Вернуться домой часа через два, когда Лешке надоест тут топтаться.
Она вовремя вспомнила о Лешкином упрямстве и обреченно вдохнула: у этого кретина хватит ума и переночевать на ступеньках! Чтоб потом возмущенно выпытывать: где это она прошлялась всю ночь? Главное — как она могла? И с кем?!
Бессовестный Сазонов порой вел себя словно муж со стажем. Ловко забывал, что они с Тамарой уже два года как расстались.
Лешку вообще было трудно понять, Тамара и не пыталась. Когда злилась, просто обзывала Сазонова «хитрым змеем». И про себя и вслух.
За коварство и непредсказуемость. И за талант появляться в ее доме в самые неподходящие моменты. Как сегодня, например.
Господи, ну как ей отвадить его?!
Она же не красавица, где его глаза?
Тамара максимально взлохматила волосы, надеясь, что стала еще больше похожа на мокрую курицу. Ссутулилась и нехотя поднялась на площадку.
Крыс моментально замолк. Шумно потянул носом и радостно взвыл. Тамара проворчала:
— Кончай истерику! И пасть захлопни, хватит слюни ронять, Лешка и так уже штопаный.
Сазонов подпрыгнул от неожиданности. Обернулся, и глаза его округлились: Тамара, весь день проходившая под дождем, напоминала сейчас жалкую бродяжку.
Посиневшее от холода лицо облепили темные влажные пряди. Старая плащовка, взятая взаймы у Лельки — Сергей носил ее в студенчестве, — оказалась велика на несколько размеров и висела на ней словно на вешалке. К тому же тонкая куртка промокла насквозь, под ней отчетливо просматривался темно-вишневый свитер.
Потертые джинсы сочились водой. Растоптанные кроссовки при каждом движении неприятно хлюпали, чмокали и пузырились. Замерзшие руки Тамара прятала под мышками, она явственно дрожала.
— Ты откуда такая? — изумленно воскликнул Лешка, во все глаза рассматривая подругу.
— А ты не понял? — буркнула Тамара, безуспешно пытаясь попасть ключом в замочную скважину.
И выругалась про себя: то ли руки слишком тряслись, то ли скважина к вечеру усохла, то ли ключ под дождем подрос.
Тамара в сердцах пнула дверь. Посчитала до десяти и снова подступила к замку.
Лешка раздражал страшно. Тамара покосилась на него — Сазонов морщил лоб, размышляя — и устало пробормотала:
— Знаешь же, я плавать люблю.
Лешка смотрел непонимающе. Тамара наконец повернула ключ и почти весело пояснила:
— Переплывала Шексну на спор!
Лешка крякнул. К Тамаре бросился счастливый Крыс, тесная прихожая загудела: бультерьер пытался вылизать любимой хозяйке физиономию и прыгал вокруг резиновым мячиком.
Литым мячиком, тяжелым.
Тамара честно терпела его сокрушительные ласки. Лешка опасливо сопел где-то за ее спиной. Откашлялся и осторожно спросил:
— На спор?
— Ну да.
Тамара привычно увернулась от летящих прямо в лицо сорока килограммов: упитанный Крыс уставать не умел.