Вдруг захотелось оказаться одной из них. Пусть вон той, с тонким серебряным браслетом на правом запястье. В красной юбочке и с самыми красивыми глазами — большими, голубыми и младенчески чистыми.
Полная женщина с туго набитыми тяжелыми пакетами так раздраженно толкнула ее, освобождая для себя тротуар, что Таисия едва не упала. И завистливо прошептала:
— Что им солнце…
В кармане брюк завибрировал, забился сотовый, Таисия выудила его, чуть не уронила на асфальт. Звонок оказался от Федора Федоровича, и она с улыбкой пропела в трубку:
— Привет, что звонишь, я только‑только вышла с работы…
— Ничего себе только вышла — уже почти семь!
— Не семь, а шесть двадцать пять.
— Какая разница?!
— Большая.
— Я просто округлил.
— Не в ту сторону.
— Мелкая, кончай пререкаться!
— Я и не собиралась, это просто факт. Округлять положено…
— Ну ты и зануда!
— Сам такой.
Федор Федорович промолчал. Таисия с удовольствием слушала раздраженное сопение друга, предвкушая его реакцию на сюрприз. Вначале сейчас, когда услышит об Эльке, потом вечером, если он вообще появится у нее после такого сообщения. А что, может, и обойдется…
— Кончай сопеть в трубку!
— Это я сопю… соплю… о‑о‑о, елки, это же ты сопишь, как самый настоящий медведь!!!
— Давай‑давай, переложи с больной головы на здоровую! Твое любимое занятие, кто бы сомневался…
— Слушай, что ты ко мне пристал?! — возмутилась Таисия. — Иду себе, никого не трогаю, мечтаю отдохнуть после работы…
— Честно?
— Само собой.
— Умничка, — довольно прогудел Федор Федорович. — А я с твоей болтовней совершенно забыл, зачем позвонил…
— МОЕЙ болтовней?! — Таисия в сердцах пнула попавшуюся под ноги пустую банку из‑под пива. — Да я…
— Вот‑вот, слова не даешь сказать, — гулко хохотнул Федор Федорович. — Все «я» да «я»…
Таисия стиснула зубы, но заставила себя промолчать: все равно Федора Федоровича не переспорить. Еще не было случая, когда за ней оставалось последнее слово.
— Вот и чудненько, — одобрил ее молчание Федор Федорович.
Таисия будто наяву увидела его ехидную улыбку и сжала телефон так сильно, что заныли пальцы. Как не раздавила, непонятно.
— Ведь что звоню…
— Я вся внимание, — холодно процедила Таисия.
— Не перебивай, сам собьюсь, ну вот, мысль потерял…
— А она у тебя была?
— О‑о, начнем сначала?
— Нет, извини. Ты собирался сказать, зачем позвонил…
— Ах да! Я просто хотел напомнить, что вечером зайду. Планы не изменились, мы по‑прежнему штурмуем бары‑рестораны, отрываемся, короче, по полной, так что настраивайся заранее…
— …
— Эй, ты меня слышишь?
— К сожалению.
— Тогда подыщи что‑нибудь понаряднее вчерашних драных джинсов и линялой тряпки, которую ты важно обозвала «блузоном»!
— Обязательно, — угрюмо пообещала Таисия.
— Может, заскочить в магазин и что‑нибудь купить тебе? На выход? Размеры я твои знаю…
— Нет!!!
— Не доверяешь?
— С чего ты взял? Просто…
— Ну что «просто»?
— Просто… — И Таисия, зажмурившись, выпалила: — Просто я не могу с тобой никуда пойти!
— Что? Я, кажется, не расслышал, какие‑то шумы, понимаешь ли, в трубке…
— Все ты расслышал, — хмуро огрызнулась Таисия. — Я сказала — никуда не могу с тобой пойти. Сегодня. Ничего страшного, можно ведь и в другой день, большой разницы не вижу…
Федор Федорович по‑прежнему молчал. Таисия широко улыбнулась собственному отражению в витрине: кажется, раунд за ней.
Девушка брезгливо отпрянула: пьяного парня с дурным, плывущим взглядом шатнуло прямо на нее.
Сзади кто‑то сдавленно охнул, Таисия только сейчас поняла, что налетела спиной вовсе не на стену.
— Извините, пожалуйста, — виновато пробормотала она, оборачиваясь.
И звонко чихнула, уткнувшись носом в чужую рубашку: от незнакомца почему‑то остро пахло сосной, причем крымской. Баба Поля обожала этот запах, она вообще любила Крым. Не центральный, не Ялту даже, а Керченский полуостров с его иссушенными зноем степными просторами и неглубокими теплыми заливами.
— Куда ж я денусь, барышня…
— Что?..
— Извиню, конечно.
Широкие поля шляпы мешали видеть, незнакомец оказался слишком высок. Таисия могла рассмотреть лишь светло‑бежевую хорошо отглаженную рубашку, пришлось поднять голову.
Таисия удивленно моргнула: вдруг показалось, что она уже встречала где‑то этого человека. Видела худое смуглое лицо и серьезные, даже хмурые глаза, длинные, будто срезанные снизу, совсем не русские.
— Э‑э‑э… — Таисия стремительно краснела, не представляя, что сказать.
— Не понял, но внимательно слушаю. — Губы мужчины дрогнули, но смотрел он по‑прежнему серьезно.
— От вас… крымской сосной пахнет.
— Что?.. — В глазах незнакомца что‑то изменилось, и Таисия с изумлением отметила — они вовсе не темные, а светло‑карие, даже скорее желтые. И золотых крапинок в радужках становилось все больше…
— Я… просто извинилась. — Таисия быстро опустила голову, чтобы не видеть этих странных тигриных глаз.
— Ясно. — Голос незнакомца прозвучал мягко.
— Мне… пора, — глупо пролепетала Таисия, поспешно отступая к пешеходной дорожке.
— Да, конечно.
— До свидания, — пискнула она и почти побежала прочь.
Удалялась и спиной чувствовала взгляд незнакомца, внимательный и почему‑то удивленный.
Лишь на другой стороне улицы Таисия вспомнила про телефон. Осторожно поднесла его к уху и услышала:
— Ну и что опять случилось?!
— Н‑ничего.
— Как же — ничего! А перед кем ты только что извинялась?
— Да… так. Налетела на кого‑то. Нечаянно. Задумалась и…
— Задумалась она! Сколько говорил — на улице будь внимательнее! И дорогу переходи… кстати, ты сейчас где?
— На тротуаре, честное слово. И я — по пешеходному переходу…
— Ладно, верю, — проворчал Федор Федорович.
Он молчал, и Таисия молчала. Она почти бежала к автобусной остановке, физически чувствуя, как отдаляется от смуглого незнакомца, как истончается, тает тонкая нить, вдруг связавшая их.