— Слушай, давай здесь морошку оставим и налегке сбегаем на разведку?
— Куда это? — с полным ртом прошамкал Пашка.
— Ну, не знаю. Подальше от деревни. Может, там тоже ягодники?
— Тебе что, тут морошки мало? И так не обобрать.
— При чем тут морошка? Я говорю — на разведку! И потом, морошка — не единственная ягода. И другие есть. Черника, клюква, что тут еще у вас?
Пашка отрицательно замотал головой:
— Нет. Бабка мне дальше Алексина болота ходить не разрешила.
— Почему это?
— Сказала: заблудимся. И правильно. Я троп не знаю. Запросто в трясину угодить можем.
— Да мы осторожненько, клянусь! И жерди вырежем дорогу прощупывать. Пошли, а? А то ведь так и просидим все лето в деревне…
Пашка набычился и с неожиданным упрямством посмотрел на товарища:
— А там что найдем? Те же болота?
Володька пожал плечами и с фальшивым воодушевлением воскликнул:
— Откуда я знаю? Не забывай: тут война была, мало ли на что наткнуться можно! И еще…
Он таинственно понизил голос:
— Дед говорил как-то: здесь места заповедные, людьми почти нехоженые…
— И что? — раздраженно бросил Пашка.
— А я знаю? Вдруг что попадется? Стойбище наших предков, например?
— Точно с ума сошел, — холодно констатировал Пашка. — Там же все сгнило давно!
— Много ты понимаешь — сгнило…
— Не, не уговаривай, — Пашка отрицательно помотал головой. — Все равно не пойду. Мы с Ленкой после обеда в лесничество собираемся. Она домой позвонить хочет. А я хоть мороженого вдоволь наемся. В магазинчик при лесничестве всегда его завозят. Прямо с поезда коробки с мороженым передают, представляешь?
Володька недовольно покосился на приятеля и задумался. Потом перевел взгляд на солнце. Пашка с аппетитом догрызал свою половинку глухаря.
Наконец Володька решился:
— Я с тобой сейчас в деревню не пойду. Ну ее! Времени только около двенадцати, весь день впереди. И в лесничество я не хочу…
Пашка отбросил в сторону недоеденное крылышко и недоверчиво уставился на него:
— Ты что, один по болотам шататься собрался?!
— Ну да, — нарочито небрежно бросил Володька. — Поброжу немного…
— Свихнулся! — Пашка смешно, по-бабьи всплеснул руками. — Ты же здесь первое лето отдыхаешь! Не знаешь ни черта! Запросто заблудишься или в трясину какую угодишь! Их здесь, знаешь, сколько?
— Не заблужусь. Я точно на солнце пойду.
— Балда! Ты что, в степи? Здесь же болота! Здесь по прямой не пройти, кружить придется! Раскинь мозгами-то или что там у тебя есть? И не выдумывай. Тоже, нашел парк имени Горького!
— Да что ты ко мне пристал как клещ?! — неожиданно разозлился Володька. — Я же тебя не уговариваю со мной тащиться! Иди себе. Домой, в лесничество, да хоть куда. А я часов до шести здесь поброжу.
Пашка растерянно посмотрел на него и пробормотал:
— Точно заблудишься. Что я тогда бабке скажу?
Володьке же все больше и больше хотелось остаться одному. Почему-то казалось: стоит сверхосторожному Пашке уйти, как удача повернется к нему лицом. Он обязательно наткнется на таинственные лиловые волчьи ягоды!
Мальчик не мог бы точно сказать, рискнет ли он в самом деле попробовать этих наверняка ядовитых ягод, но…
Он хотя бы убедится, что они существуют! И когда-нибудь сможет к ним вернуться. Ну, если окончательно спятит.
— Послушай, — торопливо заговорил Володька, глаза его лихорадочно блестели, — я от Алексина болота далеко отходить не собираюсь, честно. Я хоть его исследую, как следует. Похожу, посмотрю, по окраинам пошарю. Да и дождей давно не было, сам видишь, подсохло оно.
— Подсохло-то оно подсохло…
— Ну вот! Я осторожненько, клянусь. Что я, кретин, в трясину лезть?
— Да зачем тебе?!
— Интересно же, как ты не поймешь! Я в жизни в таких лесах не был. Под Череповцом давным-давно все исхожено. Не поверишь, там в лесу тропинок проложено — тьма. Как по парку гуляешь. И грибники вечно перекрикиваются, в ушах звенит.
— Под Питером та же картина, — угрюмо проворчал Пашка.
Мальчики немного помолчали. Пашка хмуро посмотрел на приятеля:
— Домой когда вернешься? Ну, чтобы я лишний раз не дергался.
Володька пожал плечами и вполне искренне сказал:
— Да часам к семи буду. Дед же! На кой мне его злить?
Пашка ткнул палкой в ближайшее зеленое оконце, оно даже не колыхнулось. Он неохотно бросил:
— Ну ладно. Только смотри, от этого болота ни на шаг! А короб свой у тропы поставь. Чтоб чего не напутать. И жердь на всякий случай вырежи. Правда, сейчас действительно довольно сухо, но…
— Да вырежу я!
Мальчики встали. Пашка, прилаживая свой короб за спину, мрачно покосился на друга:
— Слушай, а если я твоего деда встречу? Что мне сказать?
— Ну… скажи, что ты в лесничество торопился, поэтому и ушел пораньше. А я отказался. И короб у меня, мол, еще не полный. Скажи, я к вечеру обещал подойти.
Тяжело нагруженный Пашка выполз на тропу. Помахал Володьке рукой и двинулся к деревне. А продираясь сквозь густой, путаный ельник, встревоженно проворчал:
— Не нравится мне все это…
* * *
Пашка оказался прав: идти точно на запад не получалось. Приходилось кружить. Дорогу преграждал то лес, встававший вдруг сплошной стеной именно на Володькином пути, то очередное болотце.
Причем, несмотря на стоящую уже почти с месяц сушь, болотца тревожно сигналили мальчику покрытой зеленой ряской гнилой водицей. А заманчивые изумрудные, бархатистые полянки легко протыкались сосновой жердью, из прокола брызгала все та же вода.
Лес, довольно светлый и расчищенный у деревни, здесь выглядел совершенно диким, и Володьке порой приходилось пробираться через такие завалы… Огромные, сплошь покрытые мхом, бог знает, когда поваленные стволы, были везде.
Володька с трудом преодолел очередное препятствие и едва не сломал себе ногу. Дерево, по которому он пытался пройти, оказалось совершенно трухлявым. Рассыпалось под ним легкой и душной пылью.
Володька разочарованно вздохнул: подлесок впереди становился все гуще. Мало того, метров через двадцать начинался малинник и продраться сквозь него…
Володька жадно глотнул воды из фляжки и вытер рукавом куртки совершенно мокрый лоб:
— Черт, дальше-то куда? — вяло шепнул он. — Вдоль двинуть, что ли?
Мальчик тоскливо посмотрел на солнце и попытался запомнить, что в этом случае оно останется за спиной.