Сдающие же надевали только один наушник, а второй заталкивали за воротник, чтобы не возникло глупой ситуации, когда студент даже не сможет услышать препода. Провода удачно и незаметно тянулись под одеждой и прятались под волосами, звук в микрофоне был минимальным, поэтому наша дорогая Елена Яковлевна ничего не замечала. Она только удивлялась, глядя на то, как студенты строчат не отрываясь. Откуда ей было знать, что изредка кашляющие студенты боятся не успеть за словами диктующих? Кашель, кстати, становился единицей языка: прокашлять один раз означало «да», два раза — «нет».
В конце экзамена, кстати, случилась забавная вещь. Слава Богу, я уже получила законную четверку, а Нинка — пятерку, и мы сидели на первом этаже. Один из одногруппников, который использовал не просто наушники, а арендованный «жучок» телесного цвета, вставляемый в ухо, едва ли не слезно упросил меня подиктовать ему ответы. Я согласилась. Подруга за компанию осталась со мной — в тот день она была очень довольная и почти что добрая.
Парень написал вопросы, я перезвонила ему и неспешно, громко и выразительно принялась диктовать текст. Этим же делом были заняты еще человек 6 или 7, разбросанных по всему длинному коридору. Уже шел пятый час вечера, в здании, где почти не осталось других студентов, кроме нашей группы, было относительно тихо и спокойно.
Пока я диктовала, в экзаменационной аудитории скучающая Елена Яковлевна, склонив голову, наблюдала за студентами, только что поставив очередной трояк.
— Скучно с вами, — проговорила она, — даже не списываете.
Едва она произнесла это, как дверь открылась, и удивленному взору студентов и преподавателя предстал наш декан. Оглядев гневным взглядом моих одногруппников, он выдал:
— Что тут творится? Елена Яковлевна! Тут все списывают!
— Как списывают? — подняла тонко выщипанные брови преподавательница. — Не может быть, я за ними слежу.
— Да им диктуют по телефону все! — едва ли не взвизгнул незваный гость. — По всему университету сидят и диктуют! Даже в туалетах!
В результате оба преподавателя заставили всех поднимать волосы — но никакого результата не получили. Догадливые студентки и студенты попрятали наушники в воротниках, а телефоны в карманах.
Сдали этот предмет все. К счастью.
Жаль, сейчас я не додумалась про наушник…
А другие пишут, кстати? Или я одна дура?
Украдкой я оглянулась на Антона: он задумчиво глядел на свои вопросы и, кажется, отчаянно хотел спать. Ну и что за отношение у него к учебе? Ладно, это его дело… А вдруг он работал ночью? Он вообще где-нибудь работает? Может быть, поэтому его часто нет на занятиях? Я на время отвлеклась от учебы. И в голову теперь лезли всякие дурацкие мысли касательно Антона. Может быть, он так однообразно и по-идиотски одевается, потому что у него не вкуса нет, а нет достаточного количества денег? И из-за этого он работает днями и ночами, и еще и учиться пытается. Бедняга. Надо же, сколько вместе учимся, а я ничего не знаю о нем. Надо бы у нашей старосты Татьяны спросить насчет Антона — эта девица все про всех знает, к тому же если у чудика тяжелое финансовое положение, он должен получать материальную помощь…
Пока я думала, прошло минут двадцать, и от мыслей меня отвлекло звонкое цоканье Нинкиных шпилек. Она самая первая справилась с контрольной и положила на стол преподавателя свои листки.
— Можете идти, — благосклонно принял ее работу Денисыч.
Когда она скрылась за дверьми, Натан Денисович на всю аудиторию сказал:
— Учитесь у студентки Журавль. На моих лекциях болтает, зато все контрольные и тесты на высшие баллы пишет. Удивительная девушка.
— Бывают странные блондинки, — хмыкнул кто-то из парней на задних рядах, и работа вновь закипела.
Мое сердце стучало сильнее — раз подруга вышла, значит, скоро напишет смс. Надо незаметно вытащить телефон, чей звук я заблаговременно выключила, положить на колени и ждать сообщения… Давай, Ниночка, напиши мне, иначе я завою от ужаса…
Подруга не подкачала (и как только она такими длинными ногтями так быстро строчит эсэмэски?), и уже через пару минут я, кося глазами вниз, читала ответы. Господи, сделай так, чтобы Натан Денисович не увидел моих списываний, он же меня на куски разорвет. Я по максимуму закрыла лицо падающими прядями волос, чтобы он не увидел моих косящих вниз глаз, и продолжала читать. Изредка поднимала глаза, чтобы убедиться, что препод сидит на своем месте. Сегодня, ко всеобщему удивлению, он был не слишком придирчив и слегка задумчив. Я бы даже сказала, что Денисыч пребывал в почти добродушном настроении. Пока не случилась катастрофа. А произошла она по моей вине.
Я дочитывала последние слова уже в третьем по счету, длиннющем, на двенадцать листов, сообщении, как всего лишь одно неверное движение ногой, и мой идиотский телефон, заскользив по капроновым колготкам, вдруг грохнулся на пол. И не куда-нибудь, а в проход!
Отвратный звук соприкосновения мобильника и поверхности пола раздался на всю аудиторию. Студенты мигом повернули голову в мою сторону, а преподаватель привстал со своего места и заспешил к проходу.
— Так-так-так, и кто тут такой ловкий? — зацокал он языком, узрев аппарат сотовой связи. — Ну я же сказал — не списывать! Вы же не первый курс, неужели не понимаете простых истин! Уважаемые, вы должны были все выучить!
Одногруппники молчали. Они явно так не считали.
— Ладно бы, хотя бы с бумажных шпаргалок списывали, так нет, перешли на технику! — возмущался Натан Денисович. — Обленились, коллеги! Чей это телефон? Немедленно покиньте аудиторию. Будете мне сдавать все темы устно во время консультации. Ну, чье это?
Я уже открыла пересохший от ужаса рот, чтобы попросить прощения, как меня опередил Антон.
— Это мое, — тихо произнес он, вставая как ни в чем не бывало. Засунул в рюкзак свои вещи, подобрал телефон, всучил несколько оторопевшему Денисычу полупустые листки с заданием и ушел. Просто свалил с моим сотовым к кармане, куда небрежно его засунул под гул одногруппников. Одни были очень удивлены поведением обычно тихого и неприметного Антона, другие под шумок начали списывать, но Натан быстро это дело пресек: и списывание, и шум.
— Ничего себе. Даже не извинился! — покачал головой преподаватель, глядя на дверь так, словно бы за ней скрылся не обычный учащийся вуза, а фашист с гранатой. — С этим молодым человеком у меня будет крайне долгий и серьезный разговор, так ему и передайте! Так и передайте!
Я дрожащими пальцами дописывала ответ на последний вопрос. А в уме крутилась картинка того, что сделал этот чудик. Он точно ненормальный! Как он теперь зачет Денисычу сдаст? И зачем он так поступил? Меня пожалел? Решил отблагодарить? А я тоже хороша, сама не встала и не сказала, что телефон был мой. Вот же я тупица! Если бы я выучила материал, такого не произошло бы! Все было бы нормально! Бедный, бедный Антон, как теперь мне, жуткой трусихе, извиняться перед ним? Что делать? У кого спросить совета? Ну не у Нинки же… Или все же у нее?