«Ну да, она тебе не нравится. Хаген тебе тоже сразу не понравился, а что стало потом?»
Магус ненадолго замолчал, склонив голову набок и глядя в пустоту перед собой.
«Да, конечно… я понимаю…»
Новая пауза — намного длиннее прежней.
«А вот об этом даже думать не смей! Я уже лишился Эрдана из-за твоего упрямства — всё, хватит! Ты слышишь меня?»
Наступившая тишина вдруг показалась Джа-Джинни тяжелой, гнетущей. Кристобаль всегда говорил, что они с «Невестой ветра» общаются без слов — так что же тогда происходит? Быть может, он просто увидел сон… да, лучше всего, если и впрямь ему всё пригрезилось. Ведь если странный разговор случился на самом деле, это могло означать одно из двух: или феникс сошел с ума, или они с фрегатом больше не понимают друг друга…
«Я приду, — вдруг проговорил Крейн, переведя взгляд на друга, которого раньше как будто не замечал. — Вы только дождитесь — ты, Эсме, Хаген. Я приду и вызволю вас всех, даю слово!»
Последняя фраза раскатилась над морем, усиленная стократно, и разбудила ветер — сильным порывом крылана подхватило и унесло высоко в небо, где он мог, сжимая кулаки в бессильной злости, лишь наблюдать за удаляющейся «Невестой».
…Сон закончился. Джа-Джинни вынырнул из него, как из лабиринта грозовых облаков, но по старой привычке продолжал сохранять неподвижность, настороженно прислушиваясь к своим ощущениям. Он почувствовал, что лежит на чем-то, подозрительно напоминающем поросшую густой травой землю; поблизости слышался плеск воды — море? озеро? — а его ноздри тревожил аромат каких-то цветов.
О-о, можно было не гадать, куда он попал!
— Не притворяйся, — сказал знакомый голос, который не должен был звучать здесь. — Я же вижу, что ты очнулся!
Она сидела на камне у самой воды, обнимая руками колени, и смотрела на него большими зелеными глазами. Она была совсем не такая, как в Лейстесе: несуразная фигура, хромая и горбатая, навсегда ушла в прошлое, а взамен появилось ослепительное крылатое создание, от одного взгляда на которое захватывало дух.
— Как ты сюда попала, Лейла? — прошептал он. Полгода назад по странной прихоти судьбы им суждено было встретиться и расстаться, так и не узнав друг о друге самого главного. Но встретиться опять — здесь, в Садах Иллюзий? Он не знал, считать ли это подарком Эльги-Заступницы или жестокой насмешкой Великого шторма.
— Считается, — ответила девушка, — что я здесь всего лишь гостья, как и мой покровитель. Но сдается мне, мы все в западне, из которой не выбраться…
* * *
Она пришла в себя и обнаружила, что лежит в кровати, подобной которым никогда раньше не видала. Это было сооружение титанических размеров, больше похожее на небольшой дом, чем на место ночного отдыха: изукрашенные затейливой резьбой столбики вздымались почти на два человеческих роста, темно-синий полог покрывали изображения незнакомых созвездий, и, конечно же, не обошлось без носатой луны и глуповато ухмыляющегося солнца… хотя что ему было делать на ночном небосводе? Сама же кровать с легкостью вместила бы шесть-семь человек, обладающих куда более крупным телосложением, чем она, Эсме.
«Где я? Что со мной случилось?!..»
Целительница проспала, судя по ощущениям, несколько суток, но вовсе не чувствовала себя отдохнувшей: тело едва боролось с усталостью, в голове как будто пронесся мощный ураган — разметал мыслеобразы в разные стороны, изорвал в клочья тонкую ткань памяти. Эверра… Марлин Краффтер… человек с плетью, на чьей рукояти виднелся проклятый знак — крылатое око… Дальше только тьма. Эсме закрыла глаза, приложила руку к груди: ныло сердце. Слабость души многократно страшнее слабости тела, и теперь нужно было бороться с двумя недугами сразу. Стоит хоть на миг позволить себе быть слабой, опустить внутренние стены — и правду уже невозможно будет отрицать. Её бросили, «Невеста ветра» далеко, её не спасут…
Дрожит тонкая струна у самого сердца: «Я одна».
Целительница сжала кулаки так, что ногти до крови вонзились в ладони. Нет-нет, не всё потеряно! Она же чувствует, что «Невеста» жива, и более того — приближается! Да, они пока что очень далеко друг от друга, но это лишь вопрос времени. Нужно подождать. Собраться. Выстоять.
Она сумеет!..
— Ах, маленькая птичка…
Эсме испугалась, хотя в прозвучавшем голосе не было ничего пугающего, как раз наоборот — тихий, спокойный, он казался умиротворяющим и даже… нежным. Не следовало удивляться тому, что она не услышала приближения таинственного незнакомца — плотный полог кровати надежно заглушал звуки, — но вот мыслеобразы этого человека не могли ускользнуть от чутья целительницы.
Однако же — ускользнули.
— Маленькая сероглазая птичка с золотым оперением… — продолжал он тем временем, и теперь Эсме уже чувствовала, где именно стоит её загадочный похититель. Она сжалась, закуталась в одеяло и на самом деле сделалась похожа на птенца в гнезде. — Ты так долго странствовала по морям в компании неотесанных мужланов, что и забыла о том, каково это — удобная постель, чистые простыни…
— Мне ничего такого не нужно, — сказала Эсме, но слова прозвучали слабо, неубедительно. Незнакомец тоже это почувствовал и коротко рассмеялся, а потом завершил свой перечень:
— Изысканные яства, умелые горничные и вышколенные слуги… Ох, прости! Я и забыл, что ты о подобном и не мечтала, потому что родилась в семье рыбака и с детства привыкла обходиться малым. Но есть вещи, моя дорогая, которые просто необходимы юным девушкам, особенно таким красивым и… — Он чуть помедлил, не то подбирая нужное слово, не то просто для пущей театральности. — Талантливым!
«Он всё обо мне знает, — поняла Эсме и ощутила горький привкус во рту. Шелковая сорочка льнула к телу, а целительнице казалось, это щупальца кракена опутали её и вот-вот утянут на дно. — Он даже знает, о чем я думаю».
— Твои таланты мне нужны, — раздалось из-за полога, и теперь голос показался Эсме смутно знакомым. — Поэтому отныне ты будешь жить здесь.
Она сочла возможным уточнить, и даже сумела сделать это весьма язвительно:
— В клетке?
— В золотой, моя милая! — Незнакомец снова рассмеялся. — Поверь, тебе понравится. Ведь ты не будешь одна, да и клетка велика! Здесь есть всё, что только душе угодно. Захочешь уединения — к твоим услугам дом у озера и невидимые слуги, пожелаешь развлечься — тебя с радостью встретят на балу, пригласят танцевать и наперебой будут твердить, что ты прекрасна. Радужная перспектива, не так ли?
Ирония в его голосе не ускользнула от внимания Эсме.
— Год назад босоногая рыбачка, заслышав такое, свихнулась бы от радости, — ответила она. — Но недавно я увидела свое имя в объявлении о награде… Хоть та была одна на всех, но из пятнадцати тысяч золотых, думаю, на мою долю перепадает немало. Как-то после этого с трудом верится в балы и прочие удовольствия.