– Как их много! – Дьюс подлетел к лицу Фиоре, и все вокруг окуталось золотым туманом. – Те самые волки, о которых ты говорила? Но зачем Черная хозяйка их держит здесь?
– Я не знаю, – ответила девушка. – Теймар, давай уйдем скорее. Мне тут не нравится.
– Да-да, конечно… – пробормотал грешник. Он и волк глядели друг другу в глаза не мигая. – Сейчас. Фиоре, а кому-нибудь из горожан удавалось поймать такое существо? Поймать, удержать?
– Нет.
– Очень любопытно. И вы, конечно же, не попытались понять, что собой представляют эти создания, откуда они берутся и почему так рвутся на волю? Вы просто смирились с их существованием, и если бы их не было, переносить навь было бы куда проще… даже в каком-то смысле приятнее…
– Теймар, хватит!
– Она права, – встрял золотой дьюс. – Я чувствую, как кто-то приближается. Пора уходить, а не то нас схватят… если смогут… Теймар!
Грешник нехотя позволил себя увести. Они побежали между рядами клеток, слыша за спиной чьи-то гулкие шаги, становившиеся все громче, и вскоре увидели свет. Он лился из приоткрытой двери, которая вела на залитый огнями бульвар Щеголей. Фиоре приободрилась, воспрянула духом.
Но когда они перешагнули порог, реальность словно вывернулась наизнанку.
Мгновение тьмы – и впереди оказалась лестница, ведущая…
– Будь я проклят! – зашипел грешник, невольно сжимая ее ладонь так, что хрустнули кости. Особняк Черной хозяйки возвышался перед двумя беглецами, и казалось, будто каждый камень его мощных стен насмехается над ними. – Мы же только что из него вышли!
Он повернулся к лестнице спиной, увлекая за собой Фиоре, но все повторилось: пространство нави, причудливо изогнувшись, вернуло их в прежнее положение, и ненавистный дворец вновь оказался впереди. «Можно вертеться хоть целую вечность, – поняла Фиоре. – Мы не сможем отсюда уйти!»
Дьюс взлетел, будто желая осмотреть окрестности, и сверху заявил:
– Раз уж уйти от него не получается, так не стоит ли вернуться?
– Зачем? – ахнула Фиоре. – Это же самоубийство!
– Стоять на месте и ждать, пока сюда явится сама Черная хозяйка – вот это и есть самоубийство, – сказал Теймар, глядя на темные стены дворца. – Она хотела посмотреть, как мы будем в панике кружиться, как кружится блохастый пес, гоняясь за собственным хвостом… Нет уж, такого удовольствия я ей не доставлю!
Грешник решительно шагнул вперед, и Фиоре пришлось последовать за ним. Кровь шумела в ушах, сердце колотилось, и волчонок сердито дергал цепи, пытаясь освободиться. За спиной раздался тихий смех Черной хозяйки – или, быть может, ей только почудилось?..
Им удалось преодолеть едва ли с десяток ступеней, когда впереди вдруг возникло облако плотного тумана, в котором едва просматривалась чья-то массивная фигура.
– Слуга Хозяйки… – прошептала Фиоре. – Нам конец…
– Это мы еще посмотрим, – сказал Теймар.
Он протянул руку к золотому дьюсу, и тот послушно лег в ладонь рукоятью меча, чье лезвие золотисто мерцало в темноте нави. Страж лестницы вышел из тумана, оказавшись огромным рыцарем в мерцающих серебристых доспехах и с головой медведя на плечах.
– Тебе не место в моем городе! – проревело чудовище. – Умри!
Грешник взмахнул мечом…
Явь
Голова болела так, словно изнутри по вискам колотили молоточки.
После головокружительного бегства из обители безумных масок казалось странным вновь очутиться в доме Кьярана – в комнате, которую они с Солой раньше делили на двоих. Теперь здесь жил Геррет, но обстановка не изменилась – даже вторую кровать Кьяран предусмотрительно оставил на прежнем месте.
«Ты моя, – сказала Черная хозяйка. – Я сделаю то, о чем давно мечтала».
Фиоре открыла глаза, уставилась в потолок. По поперечной балке полз большой паук – черный, мохнатый, чем-то похожий на оживший уголек из камина. «Раньше здесь не было пауков, – подумала она. – Дом стал таким неухоженным… или это Кьяран стареет?» Мысль обжигала, в нави она обязательно заставила бы волчонка сердито рычать.
Волчонок, да. Он вырос.
А вот эта мысль как раз оставила ее равнодушной…
– Это ты? – сквозь сон пробормотал Геррет и перевернулся на другой бок. – Я хочу еще подремать… а-а… можно?
– Можно, можно. – Она встала, подошла к кровати племянника: мальчик спал очень беспокойно, и к утру его одеяло всегда перемещалось на пол. Сегодняшний день не стал исключением, и было непросто устоять перед искушением пощекотать босую пятку. – Главное, чтобы ты потом проснулся.
– Ага… я только… одним глазком посмотрю, и сразу назад…
И он засопел, уткнувшись носом в подушку.
Стараясь не шуметь, Фиоре оделась, нащупала на полке под умывальником гребень и вышла из комнаты, намереваясь привести себя в порядок где-нибудь в другом месте. Паук побежал следом за ней, шустро перебирая лапками.
«Теперь этот город полностью принадлежит мне».
В доме Кьярана почти не осталось зеркал – то, что пряталось на чердаке, было не в счет. Побродив по кухне, Фиоре углядела свое полупрозрачное отражение в оконном стекле и причесалась почти вслепую. За окном виднелась тихая безлюдная улица, отчего-то навевавшая тоску.
Утро тянулось, как густой мед.
– Ты долго будешь за мной наблюдать? – спросила она, не оборачиваясь.
– А ты против? – раздался позади голос Теймара. В стекле он и впрямь не отражался, чего нельзя было сказать о золотом дьюсе: два мерцающих огонька и размытое пятипалое пятно выдали наблюдателя с головой. – Я ведь просто смотрю.
По спине Фиоре пробежали мурашки.
– Там, на лестнице… – она помедлила. – Я думала, что нам не спастись.
– Ты решила, что это и впрямь был фаэ Спящего Медведя? – Теймар негромко рассмеялся. – Спору нет, он выглядел весьма убедительно. Наяву я ни за что не справился бы с противником такого роста… с такой громадиной.
– Навь исполняет желания, помнишь? Там возможно все, стоит лишь пожелать.
– Конечно. – В его голосе послышалась нежность. – Но танцевать я умею на самом деле, и весьма неплохо.
Танец! Фиоре вдруг совершенно отчетливо вспомнила, как это было – бесчисленные маски, пестрый вихрь красок, чарующая музыка, – а потом ей на ум пришел и сон, приснившийся позапрошлой ночью. Покраснев, она сказала:
– Не стоит полагать, будто после случившегося в нави что-то изменилось.
– О-о, конечно! – Он опять рассмеялся. – С каких это пор спасение жизни что-то меняет? А уж если оно происходит не впервые, то и говорить не о чем… теряется, э-э, острота новизны…
Она закрыла глаза и почувствовала, как по щекам потекли слезы.
– Вечно я перед кем-то в долгу. Сначала перед Кьяраном, потом – перед Эльером и еще кое-кем из эйламцев, а теперь вот появился ты и принялся меня спасать…