Кроме того, меня немного смущало поведение Давлетьярова. Я же говорила, в общении он чаще всего был невыносим, и при этом для него не имело никакого значения, кто является его собеседником. Пребывая в хорошем расположении духа, Игорь разговаривал вполне спокойно, язвил конечно, но в пределах нормы, во всяком случае, почти не обидно. Выведенный же из себя, он бывал изысканно, на грани хамства, вежлив. Ну а если Игорь Георгиевич изволили гневаться, а это бывало не так уж редко, то… Впрочем, я повторяюсь. Разговаривать откровенно он, по-моему, давно разучился, во всяком случае, именно такое впечатление сложилось у меня за то время, что я с ним общалась. А может, просто не хотел, чтобы кто-то разглядел, каков он на самом деле под этой маской…
Так вот, за время последних двух бесед мне показалось, будто Игорь если не смягчился, то… все равно как-то изменился. И причины этого изменения мне были совершенно непонятны. Единственное, что я могла предположить: в его жизни произошло какое-то событие, которое основательно Игоря перепахало. Что это могло быть, я, честно говоря, представить могла с большим трудом, жизненные катаклизмы Игорь переносил с большой стойкостью и ничуть при этом не менялся, разве что в худшую сторону.
Конечно, будучи девушкой достаточно романтичной, я не могла не подумать о большой и светлой любви. Правда, в том, что Игорь вообще на такие чувства способен, я сильно сомневалась, но вдруг? Чего только не бывает, даже самые закоренелые циники и мизантропы, бывает, влюбляются… И не была ли этой самой большой и светлой любовью та самая Градова? А почему бы и нет? Я, правда, не представляла, что могло быть в этой девушке такого особенного, чтобы зацепить Игоря, но я же с ней и не общалась толком. Может, Градова была само совершенство, так что даже Давлетьяров не устоял! Тогда произошедшие в нем перемены еще как-то можно объяснить, хотя объяснение это и притянуто за уши. А если мне не примерещилось, и Игорь в самом деле изменился, то чего ожидать от него теперь, я даже представить не могла.
И… что? Да ничего. Если даже что-то у Давлетьярова с Градовой и было, это что-то из Игоря не вытянешь даже под пытками. А если нет, тогда я и вовсе теряюсь в догадках. И ответа на главный вопрос — верить ему или нет, — я получить не могла. В таких ситуациях обычно говорят — прислушайся к своему сердцу. Так вот как раз сердце ничего подсказать не могло, в плане чувств и эмоций это у меня нерабочий орган, так что оставалось полагаться только на разум.
От этих мрачных мыслей меня отвлек звонок. Звонил, что удивительно, Микки, и, судя по его радостному тону, с хорошими новостями.
— Привет, Нэн! — гаркнул он, видимо, стараясь докричаться до меня через океан.
— Привет, — ответила я. — Как дела?
— Отлично, Нэн! — последовал ответ. — Ты сейчас можешь говорить? Тебя никто не слушает?
— Ну разве только спецслужбы, — пошутила я. Что разговоры по мобильным телефонам можно прослушать, знали, по-моему, все.
— Это ты брось, — строго сказал Микки. — Этого еще не хватало! Хотя… меня, наверно, тоже слушают. Неважно, государственных тайн я все равно не знаю, а если бы и знал, то не выдал, слышите, вы?
Я невольно рассмеялась.
— Ладно, к делу, — посерьезнел Микки. — Нашел я твою Маргарет!
— Так быстро? — поразилась я. — Как ты умудрился?
— А вот это как раз секрет! — засмеялся Микки. — Поверь, ничего сложного, если у тебя есть хорошие связи в полиции. Словом, эта Маргарет теперь не Ба-ла-шо-ва, а… — Он зашуршал чем-то, наверно, собирался прочесть сложную фамилию по бумажке. — Ли-сян-ска-я. Боже, какие у вас сложные фамилии, язык сломать можно…
— Ты с ней поговорил? — прервала я его сетования по поводу сложности русского языка.
— Конечно, — ответствовал Микки. — Маргарет клянется, что русские полицейские ей не звонили. Я проверил данные сотового оператора, проверил звонки на номер отеля — она не врет, ей действительно не звонили из России.
— Ага… — сказала я. Вот черт, такая версия пропала!
— Еще она утверждает, что никому, кроме тебя, не рассказывала о своей догадке касательно тебя и того мужчины, — добавил Микки. — На детекторе лжи я ее, конечно, не проверял, но, по-моему, она и тут говорила правду. К слову, она выглядит очень счастливой, они с мужем прекрасная пара, а я так понял, он еще и очень богат. Эта Маргарет отлично устроилась. Так что пакостить ей тебе как-то не с руки!
— Микки, — вздохнула я. — Разве пакостить можно только из-за денег или положения?
— А как еще? — удивился он.
— По велению души, — усмехнулась я. — Спасибо, Микки, ты очень помог!
— Не за что, — был ответ. — Держи меня в курсе, о'кей?
На этом мы и распрощались.
Так… Окончательно сбрасывать Маргариту со счетов не стоит, она могла протрепаться и до отъезда заграницу, а теперь и не вспомнит об этом при всем желании.
Да уж, ситуация… В какую сторону броситься, мне было решительно непонятно! Решив не загадывать сильно наперед, я решила сперва сделать то, что давно собиралась, и проведать Ларису Романовну. Вернее, не ее саму, а ее врача.
Разыскать Ларису Романовну оказалось совсем несложно, обслуживалась она, конечно, не в районной поликлинике, а в ведомственной, забрести куда мне ничего не стоило. Моя легенда о благодарных учениках, озаботившихся долгим отсутствием наставницы, прошла на ура, и вскоре я уже беседовала с моложавой, сурового вида докторицей. Раньше я таких очень боялась, женщины подобного типа напоминали мне мою классную руководительницу, даму жестокую и стервозную, но с тех пор я успела основательно закалиться в моральном плане.
— Не ожидала подобного визита, — призналась Елена Владиславовна, так звали докторицу. — Почему бы вам не поинтересоваться у самой Ларисы Романовны состоянием ее здоровья?
— Вы знаете… — сделала я смущенное лицо. — Мы ведь пытались, сколько раз звонили, но она всегда говорит, что все в порядке, все замечательно, ей ничего не нужно, и все. А просто так заявиться к ней без приглашения как-то неудобно… Вот мы и решили сперва выяснить, что к чему.
— Понятно. — Елена Владиславовна поджала тонкие губы. Видно было, что, с одной стороны, она осуждает меня за столь поздний визит, ведь полгода уже прошло с того момента, как Лариса Романовна заболела, а с другой стороны, рада, что не все пожилую преподавательницу позабыли. — Ну что я могу вам сказать… На самом деле все далеко не так хорошо, как может показаться. Я могу понять свою пациентку, распространяться о своих болезнях в самом деле не всем приятно.
— Ой… — Я вытаращила глаза и даже прикрыла рот рукой. — Что-то серьезное, да?
— Скажем так, то, чем больна ваша преподавательница, к сожалению, не лечится, даже и магическими методами, — туманно выразилась Елена Владиславовна. — Впрочем, с таким диагнозом люди живут годами, и прекрасно живут, но вот она…