Блу знала, что в этом наряде будет выглядеть очаровательно. Слишком очаровательно. Этакий пушистый шарик всем своим видом говорящий «Трахните меня, кому не лень»! Именно с этой проблемой сталкивалась Блу каждый раз. когда пыталась привести себя в порядок. Основная причина, почему она потеряла интерес к приличной одежде.
Поэтому сейчас она натянула голубую футболку. Конечно, фиолетовые штаны выглядеть от этого лучше не стали, но даже у нее не хватало храбрости появиться на людях в оранжевом безобразии, называемом майкой. Но тщеславие тут же подняло свою уродливую голову, и она взялась за косметику Эйприл: мазок розовых румян на щеках, тонкий слой губной помады и достаточно туши, чтобы показать, насколько длинны ее ресницы. Пусть Дин хотя бы: раз в жизни увидит, что и она не так уж плоха. Просто плевать ей на свою внешность.
– С косметикой вам куда лучше, – заметила Райли с пассажирского сиденья «сааба» Эйприл, когда они направились к городу, – а то у вас лицо словно стертое.
– Ты проводишь слишком много времени в обществе этой кошмарной Тринити.
– Вы единственная, кто считает ее кошмарной. Все остальные ее обожают.
– Вовсе нет. Кроме, конечно, ее матери. Другие просто притворяются.
Райли виновато ухмыльнулась.
– Мне нравится, когда вы дурно говорите о Тринити.
Блу рассмеялась.
Поскольку в Гаррисоне не было «Пиццы-хат», они выбрали «У Джози», ресторанчик напротив аптеки. Обслуживание было паршивым, еда и того хуже, и вакансий тут не имелось: Блу первым делом спросила о работе. Но Райли здесь понравилось.
– Я никогда еще не обедала в таких местах. Тут все по-другому.
– Да, здесь определенно свой стиль.
Блу остановила выбор на сандвиче с беконом, салатом и помидорами, в котором салата оказалось гораздо больше, чем бекона или помидоров.
Райли подняла прозрачный ломтик помидора со своего бургера.
– И что это означает?
– Что этот ресторанчик – вещь в себе, и здесь не любят посетителей.
Райли обдумала ее слова.
– В точности как вы.
– Спасибо, и как ты тоже.
Райли сунула в рот кусочек жареной картошки.
– Уж лучше бы я была хорошенькой. Она оставила прежнюю майку, но сменила сиреневые штаны на слишком тесные джинсовые шорты, которые подхватывали живот.
Они устроились в потрескавшейся виниловой кабинке, из которой открывался неплохой вид на дрянное собрание пейзажей Запада, висевших на тошнотворно голубых стенах, а также на пыльные статуэтки балерин в ящичках под стеклом. Пара светлых потолочных вентиляторов, раскрашенных под дерево, разносила по залу запах жареного.
Дверь открылась, и ровное жужжание разговоров стихло, когда в зал, опираясь на трость, вошла величественного вида женщина, очень грузная, с белым от пудры лицом, разодетая в ярко-розовые слаксы и такую же тунику. В глубоком треугольном вырезе поблескивали многочисленные золотые цепочки, а камни в длинных серьгах выглядели настоящими бриллиантами. Возможно, когда-то она была красива, но не позволяла себе стареть с достоинством. Высокая, донельзя залаченная прическа из буклей, волн и локонов казалась париком. Она нарисовала брови светло-коричневым карандашом, но злоупотребила черной тушью и голубыми тенями с блеском. Небольшая родинка, которая когда-то могла показаться соблазнительной, висела в углу ярко-розовых губ. Высокие ортопедические ботинки рыжеватой кожи, обхватывавшие распухшие щиколотки, были единственной уступкой возрасту.
Посетители явно не обрадовались ее появлению, но Блу с нескрываемым интересом рассматривала незнакомку. Женщина обвела ресторан презрительным взглядом и уставилась на Блу и Райли, не скрывая любопытства. Наконец она, прихрамывая, направилась к ним. Розовая туника липла к телу, обрисовав гигантские груди, высоко поднятые превосходным и очень дорогим лифчиком.
– Кто вы? – бесцеремонно спросила она, остановившись у их столика.
– Я Блу Бейли. А это моя приятельница Райли.
– Что вы здесь делаете?
В ее речи слышались слабые отзвуки бруклинского акцента.
– Наслаждаемся обедом. Как насчет вас?
– На случай, если вы не заметили, у меня больное бедро. Не собираетесь пригласить меня сесть?
Ее повелительные манеры позабавили Блу.
– Разумеется.
Судя по панически бегавшим глазам, Райли просто боялась сидеть рядом с этой особой, поэтому Блу подвинулась, чтобы освободить место со своей стороны. Но женщина предпочла спугнуть Райли.
– Ну же! Я жду!
Поставив на стол большую плетенную из соломки сумку, она медленно уселась. Райли прижалась к рюкзаку, стараясь оказаться как можно дальше от нее.
Тут же появилась официантка с серебряным столовым прибором и стаканом охлажденного чаю.
– Вам как всегда? Сейчас принесут.
Но женщина, проигнорировав ее, обратилась к Блу:
– Спросив, что вы здесь делаете, я имела в виду этот город.
– Мы здесь в гостях.
– Откуда вы?
– Ну... я, можно сказать, гражданин мира. Райли из Нашвилла. Но мы уже представились, так что у вас есть перед нами некоторое преимущество.
– Здесь меня знает каждый! – воинственно воскликнула женщина.
– Кроме нас.
Правда, у Блу было сильное подозрение насчет..
– Я Нита Гаррисон. И весь город принадлежит мне.
– Поразительно! Я как раз хотела расспросить кого-нибудь о городе.
В этот момент у столика возникла официантка с тарелкой, на которой лежали горка творога и разрезанная на четвертушки консервированная груша, покоившаяся на измельченных листьях салата.
– Ваш заказ, миссис Гаррисон. – Медовый голос противоречил хмуро-неприязненному взгляду. – Чего еще желаете?
– Тело двадцатилетней девушки, – отрезала старуха.
– Да, мэм,– кивнула официантка, спеша отойти.
Миссис Гаррисон осмотрела вилку и ткнула ею в грушу с таким видом, словно ожидала найти спрятавшегося там червяка.
– Скажите, а как можно получить в собственность целый город? – выпалила Блу.
– Я унаследовала его от мужа. У вас очень странный вид.
– Считаю это комплиментом.
– Вы танцуете?
– Когда выпадает возможность.
Я была превосходной танцовщицей. В пятидесятых преподавала в студии Артура Мюррея, на Манхэттене. И однажды встретила самого мистера Мюррея. У него было свое телевизионное шоу, но вы, конечно, слишком молоды, чтобы его помнить, – надменно бросила она, очевидно, относя такое невежество скорее на счет глупости, чем возраста.