Блу дотянулась до последнего рисунка.
– У меня уже есть работа.
– Которая доводит тебя до белого каления.
Дин пожал плечами и поднялся. Комната сразу показалась ей еще меньше. Ничего, есть один верный способ убрать его отсюда.
– Сколько будешь платить?
Блу ожидала, что он, как обычно, станет выхватывать из кармана стодолларовые банкноты, так что можно будет с чистой совесть вышибить его за дверь. Вместо этого он провел пальцем по бинту на своем запястье.
– Ничего. Говорю же, я прошу сделать мне одолжение. Приготовить воскресный ужин.
Вот так, одним рывком, он выдернул почву у нее из-под ног и расправился с моральными принципами.
– Понимаю, что прошу слишком много, – продолжал он, – Но мы все будем крайне тебе благодарны. Если дашь список, я куплю все необходимое.
Она была так уверена, что он снова начнет откупаться деньгами! Это дало бы ей прекрасный предлог швырнуть его воскресный обед ему в физиономию. Но Дин перехитрил ее, и теперь, если она откажется, почувствует себя невоспитанной грубиянкой.
Она бросила наброски на кровать, думая, как сильно соскучилась по ферме. Ей хотелось поговорить с Райли. Хотелось посмотреть на новую мебель, проведать Паффи и в который раз сконфузиться в присутствии Джека. Хотелось снова стать частью этой странной семейки. Ее вечная слабость: пытается найти себе дом там, где его быть не может.
– А там действительно будут все?
Дин раздраженно передернул плечами.
– Хочешь получить очередную возможность разыгрывать идиотку в присутствии Безумного Джека?
– С тех пор я повзрослела.
– Ну как же!
Он поднял наброски с кровати.
– Да, если так уж хочешь знать, все будут там. Скажи, что тебе понадобится.
Главное – не оставаться с ним наедине. В этом случае она вполне может согласиться. Только один раз.
Блу мысленно перебрала содержимое кладовой и дала ему короткий заказ, который он не позаботился записать.
– Вот это здорово, – заметил он, поднимая последний набросок. – Но я думал, что ты пишешь портрет ее собаки.
– Нита решила, что тоже должна быть на портрете.
Больше всего Нита желала удерживать ее в доме на правах крепостной. Но портрет ей, похоже, был ни к чему.
– Надеюсь, теперь ты уходишь?
Его взгляд переместился на постель.
– Определенно нет.
Блу привычно подбоченилась.
– Значит, я должна раздеться только потому, что ты от скуки решил перепрыгнуть через перила моего балкона? Я так не считаю.
Дин хмуро свел брови.
– Злишься потому, что я не приходил? Он яростно ткнул в нее пальцем.
– Так вот, не тебе одной позволено лезть в бутылку.
– Я ничего тебе не сделала! Мне была нужна работа, и не говори, что я работала на тебя, потому что этого не было.
– Я рассчитывал на тебя, а ты повернулась ко мне спиной. Очевидно, тебе плевать на мои чувства.
Он изображал неподдельный гнев, вот только она ему не верила.
– Ты– суперпривилегированный, сверхизбалованный и вполне способный отстоять свои интересы тип. Тебя просто задевает, что вышло не по-твоему.
Она промаршировала к балконной двери, чтобы вышвырнуть его, и уже повернула ручку, но представила это совершенное тело, распростертое на земле, бездыханное, с раскинутыми ногами и отступила.
– На самом деле меня задевает совершенно другое обстоятельство. К сожалению, я ошибся, думая, что могу на тебя рассчитывать.
Она постаралась не обращать внимания на уколы совести и пересекла комнату.
– Ты выйдешь через переднюю дверь. Только не шуми, а то скандалам конца не будет.
Он послал ей мрачный взгляд, шагнул вперед и сам открыл дверь. Она проводила его в коридор, застланный розовым ковровым покрытием, мимо невероятно уродливой картины с видом венецианского канала и на первый этаж, чтобы запереть за ним дверь. Но на нижней ступеньке он на секунду замер и повернулся. Она стояла ступенькой выше, и их глаза встретились. В свете пыльной хрустальной люстры его лицо казалось одновременно знакомым и таинственным. Она притворялась, будто понимает его, но разве это возможно? Он жил на звездах, она – на земле.
И все же она не шевельнулась, не запротестовала, когда он поднял руки и запустил пальцы в ее волосы. Резинка, едва удерживавшая ее хвостик, соскользнула, когда его руки стали смелее.
Его поцелуй был грубым и невероятно волнующим. И Блу, мгновенно позабыв обо всем, обняла его за шею, привстала на носочки и приоткрыла губы. Он стиснул ее попку. Она прижалась теснее и потерлась о его бедра своими.
Он отстранился так неожиданно, что кровь прилила к ее голове. Блу схватилась за перила, и он, конечно, все заметил.
Она тряхнула волосами, послав в воздух резинку.
– Ты, кажется, устал от самого себя.
– А я так не чувствую.
Его тихий, хриплый голос царапал кожу наждачной бумагой.
– Я чувствую...
Он сжал ее голое бедро, чуть пониже линии шортов.
– Я чувствую... горячее, податливое, маленькое тело.
Внутри взорвался фонтан искр. Блу облизнула губы и ощутила его вкус.
– Прости. Теперь, когда я тебя заполучила, мое любопытство удовлетворено. Мне неинтересно, что будет дальше. Только не обижайся.
Он прямо смотрел ей в глаза. Долго. Медленно провел тыльной стороной ладони по ее груди.
– Не обижусь.
И, дождавшись, пока она вздрогнет, он наградил ее крайне недружелюбной улыбкой и исчез за дверью.
На утро, выйдя к обочине за воскресной газетой для Ниты, Блу испытывала настоящее похмелье, словно надралась накануне. Дин пытался изменить правила игры. Он не имел права злиться только потому, что она не собирается ползать перед ним на коленях, обожать и поклоняться футбольному божеству. Ничего, сегодня на ферме она устроит ему веселую жизнь!
Нагнувшись, чтобы поднять газету, она услышала в кустах живой изгороди какое-то шипение. Подняла глаза и увидела Сил, владелицу местного магазинчика секонд-хенд, смотревшую на нее из-за кустов сквозь круглые очки-хамелеоны. У Сил были короткие русые волосы с проседью и тонкие губы, которые она увеличивала темно-красным карандашом. В тот вечер, когда они встретились после драки в «Барн грилл», Блу искренне наслаждалась ее грубоватыми шутками, но сейчас у Сил был самый что ни на есть деловитый вид. Мало того, она шипела, как садовый шланг, и манила к себе Блу.
– Идите сюда. Нам нужно поговорить с вами.
Блу сунула газету под мышку и вместе с Сил свернула за угол. Золотистый «импала» был припаркован на противоположной стороне улицы. Оттуда выбрались две женщины: риелтор Дина, Моника Дойл, и худенькая афроамериканка средних лет, которую Сил тут же представила как Пенни Уинтерс, владелицу «Ант Миртлз аттик», местного антикварного магазинчика.