Платье поразительно ей шло. Идеальная длина и тугой корсаж, обрисовавший миниатюрную фигурку и упругую грудь. Модные фиолетовые остроносые босоножки подчеркивавшие изящество узких щиколоток. Он представлял ее такой. Безумная асимметрия стрижки подчеркивала тонкие черты лица. Женственный, умело наложенный макияж высвечивал глаза. Дин всегда знал: нужна самая малость, чтобы она стала неотразимой. Прекрасной. Стильной. Сексуальной. Почти неотличимой от тех прекрасных, стильных, сексуальных женщин, которых он встречал в обществе.
Он ненавидел этот лоск. Хотел вернуть свою прежнюю Блу.
Но когда заговорил, с губ сорвалось неуместное «почему».
– Устала слышать, что из нас двоих ты куда смазливее.
Он даже не смог вымучить улыбку. Его так и подмывало запихнуть ее в прежние лохмотья, вышвырнуть изящные босоножки в мусор.
Блу – это Блу, одна такая на свете. Ей ни к чему все это. Но если он выложит правду, она посчитает его психом.
Поэтому он провел большим пальцем по узкой бретельке платья.
– Эйприл свое дело знает.
– Смешно. Именно это она сказала о тебе, когда меня увидела. Считает, что это ты меня преобразил.
– Ты... ты это сама?!
– Я художник, Бу. Для меня это всего лишь очередной холст, причем не слишком увлекательный. А теперь иди, подольстись к Ните. Пока что она умудрилась никого не ударить ножом, но до вечера времени еще много.
– Сначала нам нужно поговорить. Насчет вчерашнего.
Блу сухо поджала губы.
– Я не могу оставить ее. Ты же знаешь, какова она.
– Всего один час, и я заберу тебя отсюда.
Но Блу уже отошла.
Эйприл помахала ему поверх головы Райли. На миг старый сундук былых обид открылся вновь, но, заглянув в него, Дин увидел одну лишь пыль. Если захочется, он вполне может подойти к матери, просто чтобы потрепаться о том о сем.
Именно так он и поступил. Эйприл предпочла пойти на праздник в джинсах, соломенной ковбойской шляпе и облегающем топе, выглядевшем винтажным Пуччи.
– Бас-гитарист, пожалуй, может стать довольно сносным музыкантом, если будет пахать день и ночь, – заметила она, кивнув в сторону группы.
– Видел Блу? – взволнованно затараторила Райли. – Я сначала ее не узнала. Смотрится совсем как большая, и все такое.
– Иллюзия, – сухо бросил Дин.
– Мне так не кажется, – хмыкнула Эйприл, глядя на него из-под широких полей ковбойской шляпы. – И сомневаюсь, что те мужчины, которые ее добиваются, согласятся с твоим мнением. Она кажется безразличной к их ухаживаниям, но от нашей Блу ничто не ускользнет.
– Моей Блу, – услышал он свой голос.
Эйприл мгновенно оживилась.
– Твоя Блу? Та женщина, которая собирается через два дня покинуть город?
– Никуда она не уедет.
– В таком случае у тебя мало времени, – встревожилась Эйприл.
К ним подошел мужчина в бейсболке, низко надвинутой на лоб, и больших серебряных очках-консервах, закрывающих глаза. Райли слегка подпрыгнула.
– Па! Не думала, что ты придешь!
– Я же обещал.
– Знаю, но...
– Но я столько раз подводил тебя, что ты мне не поверила.
Он оставил дома серьги и браслеты и надел скромную оливково-зеленую футболку и джинсовые шорты. Но никакая маскировка не могла скрыть этого знаменитого профиля, и уже сейчас на него с любопытством таращилась женщина с младенцем на руках. Эйприл внезапно заинтересовалась оркестром. Дин, и без того не слишком хорошо соображавший сегодня, переводил взгляде матери на отца, не в силах осознать, что происходит между этими двумя.
– Это, случайно, не Блу идет к нам? – спросил Джек.
– Правда, красавица? – оживилась Райли. – Она самая лучшая художница в мире! Знаешь, Дин так и не захотел посмотреть на ее картины в столовой! Скажи ему, па. Скажи, какие они чудесные.
– Они... необычные.
Блу оказалась рядом до того, как Дин успел спросить, что это значит.
– Вот это да! – ахнул Джек. – Потрясающе!
Блу залилась краской, как всегда, стоило Джеку обратиться к ней.
– Это временно. Слишком много хлопот, – пробормотала она.
Джек ухмыльнулся.
Блу повернулась к Райли:
– Мне неприятно сообщать дурные вести, но Нита требует тебя.
Толпа на миг расступилась, и Дин увидел яростно махавшую рукой Ниту. Блу нахмурилась и покачала головой:
– Ее хватит инфаркт, если она немедленно не успокоится. Предлагаю не спешить со «скорой».
– Блу вечно отпускает такие шуточки, – громко заметила Райли, – но она любит миссис Гаррисон.
– Вы опять пили, юная леди? По-моему, мы уже беседовали на эту тему.
Блу схватила Райли за руку и увела.
– Похоже, сюда идут, – пробормотал Джек. – Мне лучше постоять в сторонке.
Едва он отошел, рядом появились судья Хаскинс и Тим Тейлор, директор местной школы.
– Привет, Бу, – поздоровался судья, не сводивший глаз с Эйприл. – Приятно видеть, как образцово вы выполняете свой гражданский долг.
– Жаль только, что мне пришлось отказаться от партии в гольф, – вздохнул Тим, тоже глазевший на Эйприл, и, поскольку никто не спешил их знакомить, первым протянул руку:
– Я Тим Тейлор.
Дин понимал, что сейчас последует. Поскольку Эйприл держалась в стороне от таких мест, как «Барн грилл», завсегдатаи никогда ее не видели. Она пожала руку Тима.
– Здравствуйте. Я Сьюзен...
– Это моя мать, – перебил Дин, – Эйприл Робийар.
Губы Эйприл дернулись. Она протянула руку судье, но в глазах стояли предательские слезы.
– Простите, – пробормотала она, помахав пальцами перед лицом. – Сезонная аллергия.
Рука Дина опустилась на ее плечо. Он не собирался делать ничего подобного... даже не думал об этом, но чувствовал себя так, словно только сейчас выиграл величайший матч сезона.
– Моя мать не хотела привлекать к себе излишнего внимания. Поэтому делала для меня кое-какую работу под именем Сьюзен О'Хара, – спокойно добавил он.
Это потребовало дальнейших объяснений, которые Дин тут же и дал, пока Эйприл беспомощно моргала и изображала аллергический кашель. Когда мужчины отошли, она набросилась на сына:
– И больше никаких сантиментов, иначе я окончательно развалюсь!
– Прекрасно, – согласился он. – Пойдем раздобудем по кусочку торта.
Уж лучше жевать торт, чем самому делать вид, что и на него напала аллергия.
Эйприл наконец удалось избавиться от общества местных жителей. Она нашла уединенный уголок за кустами живой изгороди в дальнем углу парка, села на траву, прислонилась к забору и позволила себе хорошенько выплакаться. Она вернула сына. Пока что придется шагать по тонкому льду, но оба они достаточно упрямы, и она верила, что все будет хорошо.