Тома. Уэй представил Сузи как президента Совета Тела-розы по образованию, ни слова не прибавив о ее знаменитом сыне, так что говорить ей пришлось о хорошо известных и наболевших делах в системе начального и среднего обучения, совсем не упоминая футбол.
Однако когда гости стали разъезжаться, прежние тревоги вернулись к ней. Она пыталась выбросить из головы жуткие картинки гнусных посягательств на ее честь, которые ей подбрасывало услужливое воображение, но они возвращались к ней снова и снова. Она пыталась призвать на помощь образ общительного, жизнерадостного и добродушного Хойта, который был полной противоположностью Уэю, но тщетно — покойный муж не хотел являться пред ее внутренним взором, видимо, сильно раздраженный поведением своей легкомысленной жены.
Уэй затворил дверь за последними гостями и повернулся к ней. Она вздрогнула.
— Вам холодно?
— Нет, благодарю. Мне хорошо.
Дома она ненавидела эти моменты в конце вечеринок, когда ей приходилось брести на кухню к горе грязной посуды, но сейчас она с удовольствием встала бы у раковины, подвязавшись передником и взяв в руки мочалку, однако этим уже занималась пара вышколенных слуг.
Он мягко взял ее за руку и повел обратно в гостиную.
— Как ваш гольф?
Гольф сейчас был очень далек от ее сознания, и вопрос смутил ее.
— Когда в прошлый раз мы играли с Бобби Томом, я опередила его на один удар.
— Примите мои поздравления. Сколько вы выбили? — Отпустив ее руку, он присел на диванчик и, облегченно вздохнув, ослабил узел галстука.
— Восемьдесят пять.
— Неплохо. Вырвать победу у такого противника совсем нелегко. Бобби Том — отличный спортсмен.
— Он бьет длинно, но допускает ошибки.
— У вас, наверное, хорошая школа?
Она подошла к окну и посмотрела вниз — на цепочку крошечных огоньков, запутавшихся в ветвях кипарисов.
— Да. Еще мой отец обучал меня этой игре.
— Я это помню. Я когда-то пытался получить место носильщика клюшек в вашем кантри-клубе, но мне сказали, что надо сначала подстричься. — Он улыбнулся. — Я не пожелал расстаться с прической и стал качать газ на заправке.
Она попыталась представить его стоящим с мешком клюшек в раздевалке гольф-клуба и не смогла.
Он развязал галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Я заказал чай для нас двоих на семь тридцать утра в моем клубе. Мы можем сыграть несколько гитов.
— У меня нет ни клюшек, ни обуви,
— Я позабочусь об этом.
— Разве вам не нужно работать?
— Я сам себе хозяин, Сузи.
— Я… Мне обязательно надо вернуться домой к полудню.
— А что вам еще обязательно нужно сделать?
Ей нечего было сказать, и она поняла, что ведет себя глупо. Ей все равно придется провести с ним какое-то время, так чего еще можно желать лучше, чем гольф?
— У меня есть некоторые поручения, которые надо бы выполнить, но они, пожалуй, подождут. Гольф — это чудесно.
— Хорошо.
Он встал, снял пиджак и бросил его на диван.
— Не желаете ли выйти на террасу?
— С удовольствием.
«Только бы отодвинуть неизбежное подальше!» — подумала она.
Она встревожилась, когда он направился к лестнице. Ей почему-то казалось, что терраса должна находиться на этом же этаже, а он собирался вести ее наверх, в жилую часть своей роскошной квартиры.
Он почувствовал ее колебания и, повернувшись, бесстрастно сказал:
— Вам не придется для этого раздеваться.
— Пожалуйста, не шутите так.
— В таком случае и вы не смотрите на меня так, словно я собираюсь вас изнасиловать. Я вовсе не собираюсь этого делать, понятно?
Повернувшись к ней спиной, он стал подниматься по ступенькам.
Она медленно побрела за ним.
Уэй стоял возле перил, держа руки в карманах. Он молча смотрел на город. Она подошла к нему, стараясь соблюдать дистанцию.
— Все здесь быстро засыхает, — сказал он, не глядя на нее. — Единственное спасение — это дождь.
Она посмотрела на терракотовые кадки с декоративными деревцами и растениями. Ярко-желтый гибискус задел край ее платья. Она готова была говорить о цветах и о чем угодно, лишь бы не о том, что маячило впереди.
— У меня те же проблемы с некоторыми из моих вьющихся растений. Они находятся под навесом и потому не получают достаточно влаги.
— Почему бы не пересадить их?
— Я люблю смотреть на них из окна моей спальни.
Она тотчас же раскаялась в том, что упомянула о спальне, и потупилась.
— Ты зрелая женщина, а смущаешься как девчонка.
Его голос был мягким и чуть хриплым. Она вздрогнула от этого нового «ты». Он повернулся и положил свои ладони ей на плечи. Теплота их сквозь тонкий шелк платья передалась ей. Он наклонил голову.
Сузи приготовилась дать нахалу достойный отпор, но он закрыл ей рот поцелуем. Она замерла в оцепенении, ожидая дальнейшего развития агрессии, но поцелуй грубияна был удивительно нежным. Его губы!.. Она никак не ожидала, что они такие мягкие и горячие. Глаза Сузи непроизвольно закрылись.
Он подвинулся и слегка привалился к ней бедром. Она напряглась, почувствовав его возбуждение. Он медленно отодвинулся, и она, взглянув на него, не смогла скрыть смущения. Неужели она действительно уступила ему на несколько коротких секунд?.. Конечно, нет. Просто за эти несколько секунд внезапно изменилось ее восприятие окружающего. Без власти и денег он стал просто Уэем Сойером, самым большим хулиганом Теларозы. Но почему же она целуется с хулиганом?
Он откинул прядь волос с ее щеки.
— Ты выглядишь как девочка, только что получившая свой первый поцелуй.
Его слова взволновали ее не меньше, чем происшествие, которым они были вызваны.
— У меня не очень большой опыт в этом.
— Ты была замужем три десятка лет.
— Я не это имею в виду. Я имею в виду общение с кем-нибудь другим.
— Ты никогда не была ни с кем, кроме Хойта?
— Я, наверное, кажусь тебе обыкновенной серой мышкой, да?
— Но он умер четыре года назад.
Она быстро наклонила голову и не слышала, как ночной бриз отразил ее шепот:
— Я тоже.
Молчание повисло между ними, и, когда он заговорил, в его голосе прозвучали неуверенные нотки:
— Я думаю, что нам нужно лучше узнать друг друга, пока мы не зашли слишком далеко, не правда ли?