— Разве? — невнятно откликнулась она и поискала глазами украшенный камнями колпачок от помады. Пряди каштановых волос ее короткой итальянской стрижки, словно перья, обрамляли скулы, смягчая черты, которые она уже успела оттенить макияжем. Ее губы были слишком полными, чтобы считаться модными, но ему они всегда нравились. Может быть, даже слишком. Ее рот подходил скорее проститутке, чем жене влиятельного человека.

— Дорогой, не надо сердиться, — сказала она. — С тех пор как ты вернулся из Нью-Йорка, ты постоянно сердишься на меня.

— И ты еще упрекаешь меня? Я всегда знал, что ты глупа, но даже и представить не мог, что до такой степени!

Кэй потянулась за сигаретой и попутно подправила мизинцем тонкую дугу брови.

— Только не надо опять начинать на меня кричать, Джоэл! Я уже объясняла, что это не моя вина. Когда бы я ни навещала Сюзанну, она всегда была хорошо одета. Откуда же мне было знать, что там все так плохо?

Джоэл проглотил возражение, понимая, что в противном случае его женушка не будет готова еще долго. Что за кошмарный брак он на себя навьючил! Правда, он предпочитал не слишком критично рассматривать чувственную сторону своей натуры, которая влекла его к таким женщинам, как Кэй, — к эдаким соблазнительным кошечкам из знатных семей, вытворяющим чудеса в постели, но совершенно не приспособленным к повседневной жизни. В конце концов, могущественным людям позволительно иметь некоторые слабости, касающиеся плотских утех. Некоторое время он тешил себя мыслью о разводе, однако такого рода скандалы были опасны для человека его положения. И ему не оставалось ничего другого, как упрекать ее за то, что она никак не желала приблизиться к тому типу положительной во всех отношениях женщины, которая нужна мужчине с его статусом.

— Дорогой, тебе не попадались мои сережки? С сапфирами.

Она пошарила на туалетном столике, среди царившего там беспорядка, в тщетной надежде, что ее дорогие сережки, возможно, завалились между бутылочками «Макс Фактор» и кубиками диетических леденцов «Аидс».

— Господи, Кэй, если ты опять засунула эти сапфиры не туда, куда надо, мне придется отобрать их у тебя. Ты хоть представляешь, сколько они стоят?

Она рассеянно вновь взяла губную помаду.

— Уверена, что целое состояние. Вспомнила! Я сняла их в гостиной и положила в ящик секретера, так что я их не потеряла. Будь паинькой, принеси их мне!

Он вышел из спальни и спустился по лестнице вниз. Пройдя в гостиную, он не заметил Сюзанну, маленькой тихой мышкой сидевшую на стуле в углу, подогнув ноги под подол своей новой хлопковой ночной рубашки; она увидела Джоэла, и ее глаза засветились обожанием.

— Проклятие! — Ящики секретера орехового дерева, как обычно, таили сваленные в беспорядке безделушки Кэй, но сережек там не было. — Черт бы все это побрал! Куда она могла их забросить?

— Могу я вам чем-нибудь помочь, отец? — почтительно осведомилась Сюзанна, соскользнув со стула и подойдя к нему. Джоэл запретил заплетать ей косички, и теперь ее волосы свободно свисали прямыми прядями. Приблизившись, она с таким беспокойством посмотрела на Джоэла, что у того сердце сжалось в груди. Обладая громадным могуществом, он еще острее ощущал ее абсолютную беспомощность и зависимость от него. Она была так серьезна, так тиха, так чрезмерно учтива со своим старомодным словарем и отчаянным подобострастием.

Он не мог вспомнить, чтобы когда-либо в такой же степени ощущал свое покровительство в отношении другого человеческого существа — даже в отношении своей дочери. У малютки Пейджи была целая армия нянек, следивших за ее самочувствием. А у этой маленькой реликтовой девочки не было никого, кроме самой себя.

— Твоя мама где-то здесь оставляла сережки.

— Сережки? Может, синенькие?

— Да, в них сапфиры. Откуда ты знаешь? Ты что, видела их?

— Вчера я видела, как мама положила какие-то сережки в ту вазу на камине.

Подойдя к вазе, Джоэл действительно извлек из нее сережки. Он улыбнулся Сюзанне. Ее губы скривились в ответ. Это была пусть слабая, неуверенная, но все же улыбка.

— Ты хорошая девочка, — мягко произнес он. — Ты очень хорошая девочка! — И притянул ее к себе.

Никто из них двоих и представить не мог, что в этот момент шестилетняя Сюзанна сделала первый шаг к тому, чтобы стать такой положительной во всех отношениях женой, в которой так отчаянно нуждался Джоэл.

Глава 2

Следующий год начался как в сказке. Джоэл удочерил ее официально, и она стала его настоящей дочерью — уже не Сюзанной Лидиард, а Сюзанной Фальконер. Девочка впервые пошла в школу, и учителя хвалили ее, поскольку она была самой способной ученицей в классе. Сюзанна перестала мочиться в постель и стала больше улыбаться. Казалось, ее полюбили все, кроме матери.

Сюзанна изо всех сил старалась угодить матери, но ничего не помогало. Девочка всегда была чистенькой и аккуратной, словно блестящий новый пенни, и делала все, что ей скажут, но Кэй продолжала ворчать.

— Да перестань ты так юлить передо мной, — вспыхивала Кэй по крайней мере один раз в день. — Я тебе сто раз повторяла! Меня прямо в дрожь бросает от твоего вида!

Когда мать оказывалась поблизости, Сюзанна не забывала тихонечко кашлянуть, чтобы Кэй знала о ее присутствии.

Кэй любила Пейджи гораздо больше, чем старшую дочь, и Сюзанна не винила ее в этом. Пейджи была таким очаровательным ребенком, что Сюзанна сразу же превратила себя в добровольную рабыню своей крохотной сводной сестрички. Она приносила ей игрушки, играла с малышкой или успокаивала ее, когда та начинала плакать. Для Сюзанны было невыносимо видеть, как пухлое розовое личико Пейджи морщится и по нему текут слезы.

— Ты ее разбалуешь, — заявила однажды Кэй, глядя поверх газетных страниц со светской хроникой и стряхивая пепел с сигареты. — Нельзя ей давать все, что она захочет!

Сюзанна с сожалением забрала свою новую куклу Барби из цепких ручек Пейджи. Голубые глазки малышки потемнели, и она в знак протеста заплакала. Все попытки Сюзанны отвлечь сестричку другими игрушками были безуспешны, и рев становился все сильнее. Наконец мать с шумом сложила газету.

— Ради Бога! — раздраженно закричала Кай. — Да пусть она поиграет с твоей Барби! Если она сломает ее, я куплю тебе новую.

Только отец не поддавался чарам Пейджи.

— Пейджи должна понять, что она не может получать все, что захочет, — сказал он Сюзанне своим самым строгим голосом, понаблюдав несколько раз за взаимоотношениями своих дочерей. — Тебе надо начать приучать ее к справедливости. На маму здесь слабая надежда.

Сюзанна пообещала отцу, что постарается, и уже на следующий день, когда Пейджи стала капризничать, девочка молча вышла из комнаты, хотя ее сердце при этом почти разрывалось.

Ко времени окончания первого класса душевные раны Сюзанны начали заживать. По иронии судьбы критическое отношение Кэй действовало здесь не менее благотворно, чем любовь Джоэла. Общаясь с Кэй, девочка узнала, что ее не посадят в шкаф только из-за того, что мать ее не любит. Когда этим летом мир стал для Сюзанны более безопасным, девочка начала меньше следить за своим поведением и стала вести себя как нормальный ребенок.