Он влюбился в чертово захолустье с первого взгляда: в гостеприимство и традиции, очарование провинциального городишки. А вот с работой повезло не так: из тяжелой она превратилась в невыносимую. И все благодаря Шугар Бет Кэри.
У Колина не было специального, давно продуманного плана мести. Никакого макиавеллиевского замысла, над разработкой которого он проводил бы месяцы и годы. Он никогда бы не дал ей столько власти над собой. Но это еще не означало, что он готов забыть былые оскорбления. О нет. Он просто выжидал, желая посмотреть, куда занесет его писательское воображение.
Обернувшись на телефонный звонок, он поспешил взять трубку и ответить с резким английским акцентом, который не сумели смягчить годы, проведенные в южной глубинке:
— Берн у телефона.
— Колин. Это Уинни. Я несколько раз пыталась тебе дозвониться.
Он работал над третьей главой новой книги.
— Прости, дорогая. Не успел проверить голосовую почту. Что-то важное?
Он отнес телефон к окну. В каретном сарае снова загорелся свет, на этот раз на втором этаже.
— Мы все собрались на потлак. Парни смотрят заключительный этап «Дейтоны», а тебя мы не видели целую вечность. Может, придешь? Мы скучаем по вам, мистер Берн.
Уинни обожала дразнить его, напоминая о былых отношениях учителя и ученицы. Они с мужем были его ближайшими друзьями в Паррише, и на какой-то момент он едва не поддался искушению. Но там, естественно, будут «Сивиллы» и многие другие. Обычно женская болтовня развлекала его, но сегодня он был не в настроении слушать их трескотню.
— Мне нужно еще немного поработать. Пригласи меня в следующий раз, хорошо?
— Конечно.
Колин тупо смотрел в пространство, сожалея, что именно ему придется сообщить неприятную новость.
— Уинни… Свет в каретном сарае.
Несколько мгновений молчания растянулись на целую вечность, прежде чем она ответила, глухо, почти неслышно, без всякого выражения:
— Она вернулась.
— Похоже, что так.
Уинни давно уже не была застенчивым подростком, и теперь под мягким южным выговором прорезались стальные нотки:
— Ну что же. Значит, игра начинается.
Уинни вернулась на кухню как раз в тот момент, когда Линн Перкинс захлопнула свой сотовый.
— Ты не поверишь! — выпалила она, возбужденно блестя глазами.
Уинни тяжело вздохнула, подозревая, что все-таки поверит.
Остальные четыре женщины бросили работу и прислушались. Линн имела привычку почти визжать от волнения, что делало ее удивительно похожей на южную Минни Маус.
— Звонила Рене. Помните, она еще в родстве с Ларри Картером, который работает в «Куик-Март» с тех пор, как окончил курс реабилитации? Угадайте, кто платил за коку у кассы пару часов назад?
Пока Линн медлила, нагнетая напряжение, Уинни взяла нож и заставила себя сосредоточиться на разрезании торта Хейди Петтибоун. Рука едва заметно подрагивала.
Линн, не глядя, сунула сотовый в сумочку.
— Шугар Бет вернулась!
Ложка с прорезями, которую мыла Мэрилин Джаспер, со звоном упала в раковину.
— Не может быть!
— Мы знали, что она возвращается, — вмешалась Хейди, негодующе наморщив лоб. — Хватило же наглости!
— О, этого Шугар Бет не занимать, — напомнила Линн.
— Представляю, какие начнутся неприятности, — пробормотала Эми Грэм, теребя золотой крестик на шее. В старших классах средней школы она считалась самой ревностной христианкой: недаром ее выбрали президентом Библейского клуба. У нее все еще сохранилась тенденция при каждом удобном случае обращать окружающих в свою веру, но Эми была настолько порядочным человеком, что все предпочитали смотреть на этот недостаток сквозь пальцы.
Вот и сейчас она поспешно положила ладонь на руку Уинни.
— Ты в порядке?
— В полном.
Линн ахнула и покаянно потупилась.
— Мне не стоило распускать язык! Опять я веду себя как бесчувственное бревно, верно?
— Как всегда, — кивнула Эми. — Но мы все равно тебя любим.
— И Иисуса тоже, — вставила Мэрилин, прежде чем Эми снова впадет в религиозный экстаз.
Хейди расстроенно дернула за крошечного серебряного медвежонка — сережку, одну из пары, надетой к красно-голубому свитеру, затканному медведями. Она коллекционировала медведей, и иногда ее заносило.
— Как по-вашему, сколько она тут пробудет?
Линн сунула руку за глубокий вырез, поправляя лямку лифчика. Грудь у нее была что надо. Самая большая в их компании, и она любила выставлять ее напоказ.
— Бьюсь об заклад, не слишком долго. Господи, какими же маленькими стервозами мы были!
В кухне воцарилось молчание. Только у Эми хватило мужества высказать вслух то, о чем думали остальные:
— Но не Уинни.
Потому что Уинни не была одной из них. Она одна не принадлежала к клубу. Забавно… потому что именно сейчас она считалась их лидером.
Идея клуба принадлежала Шугар Бет. Тогда ей было всего одиннадцать. И она сама выбрала название, явившееся к ней во сне, хотя сейчас уже никто не помнил, о чем был тот сон. После чего она объявила, что «Сивиллы» будут закрытым клубом, самым веселым клубом, для избранных, то есть наиболее популярных в школе девочек. При этом подразумевалось, что избирать будет она сама. Нужно сказать, что работа была проделана немалая и неплохая, потому что более чем двадцать лет спустя «Сивиллы» по-прежнему оставались самым веселым клубом в городе.
Сначала их было двенадцать, но потом кое-кто уехал, а Дрима Шепард умерла. Остались только эти четверо, стоявшие сейчас на кухне Уинни. Они и стали ее лучшими подругами.
В дверь просунулась голова Фила, мужа Хейди. Оглядевшись, он протянул жене пустую электрическую кастрюлю, в которой до этого медленно подогревалась острая смесь томатов с пряностями и плавленым сыром «Велвита» — соус «Ротел», куда так приятно обмакивать хрустящие тортильи: любимое лакомство мужчин, требовавших, чтобы оба блюда непременно ставились на стол перед общим ужином.
— Клинт заставляет нас смотреть гольф, — пожаловался он. — Когда будем есть?
— Скоро. И ты ни за что не угадаешь, что мы сейчас слышали. — Серебряные медвежата в ушах Хейди взволнованно подпрыгнули. — Шугар Бет вернулась.
— Шутишь! Когда?
— Сегодня днем. Линн только что узнала новость.
Фил уставился на женщин, ошеломленно тряхнул головой и исчез. Очевидно, решил поделиться сенсацией с остальными мужчинами.
Женщины принялись за работу, и в кухне снова стало тихо. Каждую мучили отнюдь не веселые мысли. Уинни переполняла горечь. В их общем детстве у Шугар Бет было все, чего так недоставало Уинни: красота, популярность, самоуверенность и Райан Галантайн. У Уинни же была только одна вещь, о которой мечтала Шугар Бет. Все же эта самая вещь оказалась единственной решающей и самой важной в жизни.