Мисс Сибил рылась в своей сумочке для рукоделия в поисках канвы.
Холли Грейс метнула на Франческу уничтожающий взгляд.
Вслед за своей бывшей женой Далли повернулся к Франческе за объяснением.
— Ее зовут Дорали, — сухо ответила Франческа. — Ей нужно место, чтобы остановиться на время.
Далли секунду подумал и потом дружелюбно кивнул:
— Привет, Дорали.
В глазах Холли Грейс сверкнули искры, а губы зловеще поджались.
— Вы меня просто поражаете! У вас что, не хватает своих проблем и вы ищете себе новые?
Уборщица высунула голову из кухни:
— Вас к телефону, мисс Дей!
Франческа не обратила на нее внимания. Хотя голова у нее раскалывалась, она решила, что достаточно натерпелась оскорблений от Холли Грейс.
— Успокойся, Холли Грейс Бодин. Хотела бы я знать, что делаешь тут ты? Все это достаточно ужасно и без твоих обличений! Нечего брать Далли под крыло, как курица-наседка! Он уже взрослый мужчина Он не нуждается, чтобы ты лезла в его дела. И уж конечно, он не нуждается в том, чтобы ты защищала его от меня!
— Может, я приехала сюда не только ради него, ты не подумала об этом? — парировала Холли Грейс. — Быть может, я не верила, что у вас обоих хватит здравого смысла, чтобы выпутаться из этой ситуации?
— Я достаточно наслышана о твоем здравом смысле! — сердито ответила Франческа. — Я устала слушать, как ты…
— Как насчет этого телефонного звонка? — настаивала уборщица. — Мужчина говорит, что он принц.
— Мама, — завопил Тедди, почесывая сыпь на животе и с неприязнью глядя на Далли.
Холли Грейс показала пальцем на Дорали:
— Вот прекрасный пример того, о чем я говорила! Вы никогда не думаете! Вы просто…
Дорали подпрыгнула:
— Не желаю слушать всю эту муру!
— Это действительно не твое дело, Холли Грейс! — вмешался Джерри.
— Мама! — снова завопил Тедди. — Мама, у меня сыпь чешется! Я хочу домой!
— Вы собираетесь разговаривать с этим принцем или нет? — требовала ответа уборщица.
В голове у Франчески застучал пневматический молоток.
Ей хотелось закричать, чтобы ее оставили в покое. Ее дружба с Холли Грейс рушилась на глазах; Дорали выглядела так, будто сейчас бросится в атаку; Тедди готов был расплакаться.
— Ну пожалуйста . — сказала она.
Но ее никто не услышал. Никто, кроме Далли.
Он наклонился к Скиту и тихо сказал:
— Присмотри за Тедди.
Скит кивнул и придвинулся ближе к мальчику. Сердитые голоса звучали все громче. Далли шагнул вперед, поднял Франческу и перебросил ее через плечо — никто не успел его остановить. Она задохнулась, почувствовав себя в воздухе.
— Извините, ребята, — сказал Далли, — но вам придется подождать своей очереди.
И затем, прежде чем кто-либо успел сказать хоть слово, Далли вынес Франческу за дверь.
— Мама! — закричал Тедди.
Скит придержал Тедди, собравшегося бежать за матерью:
— Не сердись, парень. Твоя мама и Далли всегда так себя ведут, когда они вместе. Может, ты к этому и привыкнешь!
Франческа закрыла глаза и прислонилась головой к окну машины Далли. Стекло приятно холодило висок. Она знала, что должна преисполниться праведным гневом и обрушиться на Далли за всю эту демонстрацию мужского превосходства, но была слишком рада, что избавилась от этих требовательных, поучающих голосов. Франческу огорчало, что Тедди остался один, но она знала — Холли Грейс за ним присмотрит.
По радио звучала мягкая мелодия Барри Манилова. Далли нагнулся вперед, чтобы переключить диапазон, но, взглянув на Франческу, не стал этого делать. Они проехали несколько миль, и Франческа начала успокаиваться. Далли ничего ей не говорил: с учетом того, что они пережили, тишина была просто целительна. Она не забыла, каким спокойным может быть Далли, пока молчит.
Закрыв глаза, Франческа позволила себе расслабиться, а машина съехала на узкую дорогу, заканчивающуюся перед двухэтажным каменным домом. Простой небольшой дом стоял в сосновой роще, сбоку его защищала от ветра полоса старых кедров, а в отдалении виднелись голубые холмы. Франческа взглянула на Далли, когда они остановились:
— Где мы?
Далли выключил зажигание и вышел из машины, оставив ее вопрос без ответа. Она с опаской смотрела, как он обходит машину и открывает ее дверцу. Положив одну руку на крышу машины, а другую — на дверцу, он наклонился к Франческе. Франческа посмотрела в эти холодные голубые глаза, и в ее душе шевельнулось что-то странное. Внезапно она почувствовала себя голодной женщиной, которой предлагают соблазнительный десерт. Эта мгновенная чувственная слабость ее смутила, и Франческа нахмурилась.
— Ты чертовски хороша! — мягко сказал Далли.
— И вполовину не так хороша, как ты, — огрызнулась Франческа, решив покончить с чем-то странным, что сгущалось в воздухе между ними. — Где мы? Чей это дом?
— Мой.
— Твой? Но мы ведь не дальше чем за двадцать миль от Вайнетта. Зачем тебе два дома так близко?
— После того, что там случилось, мне странно слышать такой вопрос.
Далли отошел чуть в сторону, чтобы Франческа смогла выйти.
Она выбралась из машины и посмотрела на дом:
— Это убежище, правда?
— Думаю, можно назвать и так. И я надеюсь, что ты никому не расскажешь, что была здесь со мной. Все они знают об этом месте, но пока мне удавалось держать их на расстоянии. Если они узнают, что ты была здесь, это будет как открытие сезона, и они явятся сюда со спальными мешками, вязальными спицами и холодильником, полным «Доктора Пеппера».
Франческа направилась ко входу, желая рассмотреть дом изнутри, но не успела она встать на ступеньку, как Далли дотронулся до ее руки.
— Френси! Прежде всего это мой дом, и давай не будем в нем драться.
Он выглядел серьезным как никогда.
— Почему ты думаешь, что я собираюсь драться? — спросила она.
— Я полагаю, это вполне в твоем духе.
— В моем духе! Сначала ты похитил моего сына, потом меня, а теперь у тебя хватает наглости говорить, что я хочу драться!
— Считай меня пессимистом. — Он присел на верхнюю ступеньку.
Стиснув руки, Франческа с неудовольствием призналась себе, что он прав. Франческу пробирала дрожь. Далли вынес ее из дома без свитера, а на улице было не больше пяти градусов тепла.
— Что ты делаешь? Почему уселся здесь?
— Если мы собираемся выяснять отношения, то давай займемся этим прямо здесь. Если мы войдем внутрь, нам придется быть вежливыми друг с другом. Я имею в виду, что этот дом — мое пристанище, и я не хочу, чтобы мы в нем все отравили, решая свои проблемы.