Он видел, что Франческа не намерена уходить из ресторана, и сила ее воли ошеломила его. На мгновение им овладела паника, как в детстве, когда кулак Джейси летел прямо ему в лицо.
Он ощутил за спиной дыхание Медведя: "Смотри-ка, Бодин!
Сейчас она тебя поимела".
И тогда он сделал единственное, что было в его силах, — единственный ход, способный, на его взгляд, отвлечь внимание этой упрямой, властной маленькой женщины, пока она не смела его напрочь.
— Клянусь, Френси, ты вогнала меня в такое паршивое настроение, что я стал подумывать о перемене, планов на сегодняшний вечер. — Он украдкой вернул салфетку на прежнее место.
— Да? И какие же у тебя были планы?
— Ну, все эти придирки едва не заставили меня переменить решение, но — какого черта! — я все-таки прошу тебя выйти за меня замуж!
— Выйти за тебя? — От изумления Франческа приоткрыла рот.
— Не вижу причин отказать мне. По крайней мере не видел несколько минут назад, пока ты не устроила мне эту чертову выволочку.
Франческа откинулась назад в кабинку, чувствуя, будто что-то внутри нее разваливается.
— Нельзя же вот так просто выпаливать такое предложение, — неуверенно произнесла она. — И потом, ведь у нас нет ничего общего, если не считать девятилетнего сына!
— Ну, теперь-то я уже не так в этом уверен. — Порывшись в кармане пиджака, он извлек маленькую ювелирную коробочку.
Протягивая ее Франческе, он пальцем приподнял крышку, под которой обнаружился изысканный бриллиант. — Купил у одного парня, с которым вместе учился в колледже, но, думаю, будет честно, если скажу, что он одно время был нежелательным гостем в штате Техас после того, как наведался в одну дремучую забегаловку с дешевым карманным пистолетом небольшого калибра в руке. Правда, он сказал, что в тюрьме обрел Иисуса, поэтому не думаю, что кольцо ворованное. Но полагаю, до конца быть уверенным в этом нельзя.
Франческа моментально разглядела приметную упаковку от Тиффани, ярко-голубую, словно яйцо малиновки, но слов его почти не слышала. Почему он ничего не сказал о любви? И почему ведет себя так?
— Далли, я не могу принять это кольцо. Я… я даже не в силах поверить, что ты предлагаешь мне это всерьез! — Не зная, как выразить то, что на самом деле было у нее в мыслях, Франческа попросту сослалась на все барьеры, существовавшие между ними. — Где мы будем жить? Моя работа — в Нью-Йорке; ты же мотаешься по всей стране! И о чем мы станем разговаривать, выбравшись из постели? Один тот факт, что между нами висит это облако вожделения, еще совсем не означает, что мы готовы построить общий дом.
— Боже мой, Френси, ты все так усложняешь! Мы с Холли Грейс были женаты пятнадцать лет, а занимались домашним хозяйством только в самом начале.
От злости у нее в голове все помутилось.
— И это как раз то, чего ты хочешь? Еще такого же брака, как был у вас с Холли Грейс? Ты будешь идти своей дорогой своей, и каждые несколько месяцев мы будем встречаться только для того, чтобы понаблюдать за несколькими играми в мяч да устроить соревнования по плевкам. Я не буду твоим дружком, Даллас Бодин!
— Послушай, Френги, у нас с Холли Грейс никогда не было никаких соревнование по плевкам; и потом, ты наверняка не могла не заметить, что наш пацан в формально-юридическом плане внебрачный ребенок.
— Как и его папаша — фыркнула она.
Не выпуская из рук инициативы, он захлопнул коробочку с бриллиантом и сунул обратно в карман.
— Ладно. Нам не следует жениться. Это было всего лишь предложение.
Она смотрела на него. Шли секунды. Набрав полную вилку цыплячьего рагу, он отправил его в рот и принялся неторопливо жевать.
— И это все? — спросила она.
— Не могу же я тянуть тебя замуж насильно!
Франческу захлестнула такая волна гнева и обиды, что она почувствовала себя умирающей.
— Так, значит, это все? Я говорю «нет», ты забираешь свои игрушки и отправляешься восвояси?
Он отхлебнул из своего стакана глоток содовой с выражением глаз столь же абстрактным, как и сережки в ее ушах.
— А что, по-твоему я должен делать? Стань я на колени, так официанты живо выкинут меня отсюда.
Его сарказм перед лицом чего-то столь для нее важного был как нож под ребра.
— Ты что, не знаешь, как бороться за то, чего хочешь? — яростно прошептала оно.
По его молчанию она поняла, что угодила в больное место.
Внезапно словно шоры упали с ее глаз. Вот оно! Вот то, что Скит пытался ей втолковать!
— Кто тебе сказал, что я хочу тебя? Франческа, ты воспринимаешь все слишком серьезно.
Он обманывал ее, обманывал себя. Франческа ощущала его потребность в ней так же сильно, как и свою в нем. Далли хотел ее, но не знал, как получить, а главное, даже и не пытался. «Чего можно ожидать от человека, — с горечью размышляла она, — который, превосходно проходя предварительные круги в стольких турнирах по гольфу, к концу обязательно сходит с дистанции?»
— Не желаешь ли на десерт комнату, а, Френси? У них есть такая шоколадная штуковина. По мне, в ней не хватает парочки сладких мазков сверху, но она и так неплоха.
Ее охватило презрение к нему, граничащее с подлинным отвращением. Любовь показалась ей сейчас гнетущим бременем, слишком тяжелым для ее хрупких плеч. Потянувшись через стол, Франческа схватила Далли за запястье, сжав с такой силой, что ногти впились в его кожу, ясно давая ему понять, что уж сейчас-то ему придется выслушать все. Ее слова звучали как приговор, это была речь бойца:
— Ты так боишься неудачи, что не можешь попытаться заполучить хоть что-нибудь из того, что тебе хочется? Победу на турнире? Твоего сына? Меня? Именно это все время удерживает тебя сзади? Ты так боишься неудачи, что даже не делаешь попыток?
— Не знаю, о чем ты тут толкуешь. — Он попытался вырвать руку, но захват был таким сильным, что освободиться, не привлекая внимания окружающих, не было никакой возможности.
— Ты еще даже не выбрался из стартовых блоков, не так ли, Далли? Ты просто поселился на боковых линиях! Ты желаешь продолжать игру лишь до тех пор, пока тебе не приходится серьезно попотеть и пока ты в состоянии отпускать шуточки, показывающие всем и каждому, что тебе на все наплевать!
— Ничего глупее…
— Но тебе ведь не наплевать, верно? Ты так сильно хочешь победы, что можешь даже попробовать ее на вкус! Ты хочешь и своего сына, но держишься от него подальше просто на случай, если Тедди не поймет тебя, — Тедди, мой славный малыш, он носит сердечко на рукаве, да он бы все отдал за отца, который уважал бы его.
Лицо Далли побледнело, его кожа под пальцами Франчески сделалась холодной и влажной.
— Я его уважаю, — резко сказал он. — До смерти не забуду тот день, когда он бил меня, думая, что я тебя обидел…