Холли Грейс вошла внутрь, положила свою сумочку на экземпляр «Нью-Йорк тайме» и помахала рукой Консуэло, испанке, которая прекрасно заботилась о Тедди, но к приходу Франчески оставляла все тарелки грязными. Отвернувшись от Консуэло, Холли Грейс заметила на диване свернувшуюся в клубок девочку, погруженную в чтение журнала. На вид девочке было лет шестнадцать-семнадцать; волосы обесцвечены довольно небрежно, на щеке след от царапины. Холли Грейс остановилась, повернулась к Тедди и с горячностью зашептала:
— Опять твоя мама за старое?
— Ма просила сказать тебе, чтобы ты не пугала девочку.
— Вот что я получаю за трехнедельную поездку в Калифорнию!
Холли Грейс схватила Тедди за руку и потащила в комнату, подальше от ушей девочки на диване. Как только дверь закрылась, она разочарованно воскликнула:
— Черт побери, ты, кажется, собирался поговорить с матерью? Не могу поверить, что она опять это сделала!
Тедди подошел с коробкой из-под обуви, в которой хранил свою коллекцию почтовых марок; крышку он вертел в руках.
— Ее зовут Дебби, она очень славная. Отдел социального обеспечения уже нашел для нее детский приют, поэтому через несколько дней она уедет.
— Тедди, эта девушка — проститутка. Да и на руках у нее, вероятно, следы от уколов наркотиков.
Тедди начал раздувать и сжимать щеки — он всегда так делал, когда не хотел что-либо обсуждать.
Холли Грейс расстроенно вздохнула:
— Послушай, милый, почему ты сразу не позвонил мне в Лос-Анджелес? Да, я знаю, что тебе только девять лет, но твой коэффициент интеллектуального развития, как у гения, накладывает на тебя определенную ответственность, которая, в частности, заключается в том, чтобы стараться, по крайней мере частично, удерживать свою маму в рамках реальности.
Ты же знаешь, в том, что касается таких вещей, здравого смысла у нее ни на грамм: дает приют всем подряд, путается с мошенниками. Ею руководит не разум, а сердце!
— А мне Дебби нравится, — по-прежнему твердил Тедди.
— Тебе и Дженнифер нравилась, а она, перед тем как сбежать, украла у тебя из банка Пиноккио пятьдесят баксов!
— Дженнифер оставила мне записку, что вернет деньги, и это было единственное, что она взяла.
Холли Грейс поняла, что победу в этом поединке ей не одержать, — Ты мог хотя бы позвонить мне.
Тедди поднял крышку от коробки с коллекцией и положил себе на голову, решительно покончив с разговором. Холли Грейс вздохнула. Временами Тедди вполне благоразумен, но иногда действует в точности как Франческа.
Еще получасом позже она и Тедди уже пробивались по закупоренным пробками улицам по направлению к Гринвич-Виллидж. Остановившись у светофора, Холли Грейс вспомнила о великолепном форварде из «Нью-Йорк Рейнджерс», с которым должна была встретиться вечером и пообедать. Она была уверена, что в постели он был бы великолепен, но ее приводило в уныние то, что воспользоваться этим она не сможет. Холли Грейс панически боялась СПИДа. Именно в тот момент, когда женщины добились сексуальной свободы, на сцену вышла эта ужасная болезнь и испортила всю радость. Ей случалось наслаждаться любовными приключениями, когда партнер оставался на одну ночь. Холли Грейс обычно давала возможность своему любовнику показать все, на что он способен, а затем выставляла его за дверь еще до того, как он успевал дождаться от нее завтрака.
Тот, кто говорит, что заниматься сексом с незнакомцем унизительно, вероятно, любит готовить завтраки. При этой мысли она решительно отодвинула маячивший перед ней образ темноволосого мужчины, которому очень любила готовить завтрак. Этот роман с ее стороны был чистым безумием, временным помешательством, катастрофическим случаем бунта гормонов — бунта, помутившего ее рассудок.
Когда сигнал светофора сменился и какой-то идиот в «додже» «подрезал» ее, едва не повредив переднюю решетку ее нового «мерседеса», Холли Грейс яростно навалилась на клаксон. Ей казалось, СПИД в некотором смысле подействовал на каждого. Даже ее бывший муж весь прошлый год соблюдал моногамию. Холли Грейс нахмурилась, все еще огорчаясь за Далли. Конечно, сейчас она не против моногамии, но, к сожалению, Далли практикует это с некоей особой по имени Бемби.
— Холли Грейс, как ты думаешь, — спросил Тедди, глядя на нее из мягких недр пассажирского сиденья, — это правильно, когда учитель заваливает парня на экзамене, если этот парень не выполнил дурацкий научный проект в классе для особых дарований?
— Чувствуется, что это не чисто теоретический вопрос, — сухо ответила Холли Грейс.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что надо было закончить этот проект.
— Но он дурацкий! — нахмурился Тедди. — Зачем это нужно — наубивать кучу всяких жуков и приколоть их булавками в альбом? Ведь ты тоже считаешь это глупым?
Холли Грейс начала понимать, куда он клонит. Несмотря на увлеченность военными играми, несмотря на то что на каждом попадавшемся в руки листке бумаги Тедди рисовал пистолеты и ножи, с которых капала кровь, — несмотря на все это, в душе мальчик был пацифистом. Однажды она видела, как он спускался в лифте с семнадцатого этажа с тараканом, чтобы выпустить его на улице.
— А ты поговорил об этом с мамой?
— Да. Она позвонила этой учительнице, чтобы спросить, нельзя ли рисовать букашек вместо того, чтобы их убивать, но когда мисс Пирсон не разрешила, они заспорили, и мисс Пирсон повесила трубку. Мама не любит мисс Пирсон. Она считает, что эта учительница слишком давит на детей. В конце концов ма сказала, что будет убивать букашек вместо меня.
При мысли, что Франческа будет хоть кого-нибудь убивать, Холли Грейс закатила глаза. Она хорошо представляла, кому придется выполнять эту работу.
— Это решит твою проблему, не так ли?
Тедди посмотрел на нее с чувством оскорбленного достоинства:
— Неужели ты считаешь меня таким тупицей? Какая разница, кто их убьет — я или она? Все равно они погибнут из-за меня!
Холли Грейс посмотрела на него и улыбнулась. Она очень любила мальчишку, очень, Небольшой замысловатый дом Наоми Джеффи Танака Перлман стоял на маленькой, мощенной булыжником улице Гринвич-Виллидж, одной из немногих в Нью-Йорке, на которых сохранились фонарные столбы в форме шахматных слонов. За зеленые ставни и побеленные кирпичи дома цеплялись плети по-зимнему нагой глицинии. Этот дом Наоми купила на доходы, полученные от деятельности рекламного агентства, созданного ею четыре года назад. Наоми жила здесь со вторым мужем, Бенджамином Р. Перлманом, профессором политологии Колумбийского университета. Насколько понимала Холли Грейс, их свадебный контракт был заключен на небесах левой ориентации. Они давали деньги на первую попавшуюся дурацкую затею, устраивали приемы с коктейлями для тех, кто хотел разделаться с ЦРУ, и раз в неделю работали на кухне бесплатного питания, просто чтобы расслабиться. Однако Холли Грейс вынуждена была признать, что Наоми никогда еще не выглядела более удовлетворенной. Наоми сказала ей, что впервые в своей жизни почувствовала: у нее все сложилось — и семья, и работа.