К. К. Пока он остается законным опекуном девочек; кроме того, нам нужно обговорить условия удочерения, так что мы, разумеется, общаемся.
Нет нужды говорить, что общаются они через поверенных.
Б. У. Хотелось бы уточнить: между вами не было романтических отношений?
К. К. Романтических? Но мы были знакомы всего неделю. И не забывайте о наших крайне активных дуэньях. Боюсь, пуститься во все тяжкие в присутствии детей было бы крайне затруднительно.
Очень затруднительно. Но вполне возможно.
Затянув пояс голубого шелкового халатика, Нили подошла к комоду вишневого дерева, на котором стоял музыкальный центр, и включила проигрыватель компакт-дисков, приглушив звук. Божественный голос Уитни Хьюстон, поющей балладу о разбитом сердце, бальзамом пролился на душу, и по щекам Нили полились первые жгучие, постыдные, но такие нужные ей слезы.
Потому что она всегда будет его любить….
Прижав руку к груди, она слушала скорбные слова.
Сладостно-горькие воспоминания…
Нили достала со дна гардероба коробку и уселась по-турецки на постели. Вот они, ее сладостно-горькие воспоминания: спички из заведения «Гренни Пег», гладкий речной камешек, который она нашла на крытом мосту, маленькое ожерелье и розовая роза, которую он сорвал для нее в ту ночь, когда они бродили в окрестностях старого сельского дома. Сухие лепестки вот-вот рассыплются.
Нили поднесла ее к носу, но аромат уже выветрился.
Он — второй мужчина, которого она полюбила. И второй, кто не ответил на ее любовь.
Песня началась снова.
Эта жалость к себе, потворство собственным переживаниям так мелодраматичны! Ей хотелось смеяться над собой. Вот только почему-то не получалось.
Сладостно-горькие воспоминания…
Только раз в неделю, чтобы немного утешиться. Неужели это так ужасно? Всего раз в неделю, чтобы потом пережить следующие шесть одиноких дней и ночей своей жизни.
Она будет всегда любить его…
У Мэтта было все, что можно вообразить. Деньги. Уважение окружающих. Любимая работа. Личная жизнь.
Вечером он всегда находил фланелевую рубашку там, где оставил ее утром. Открывая шкафчики в ванной, неизменно видел лишь крем для бритья, дезодорант, лейкопластырь и тальк для ног. Никто не воровал его шипучку, не оставлял плейеры где попало, не пачкал новый ковер чикагского дома, который он снимал на Линкольн-парк.
Отвечал он только за себя. Мог в последнюю минуту изменить планы, без помех смотреть, как проигрывают «Медведи» [42] , звонить приятелям и предлагать побросать мяч в корзину. Идеальное существование.
Почему же он чувствует себя обманутым и обойденным?!
Мэтт отбросил непрочитанную газету. По субботам он обычно отправлялся с утра на Фуллертон-Бич и гулял вдоль озера, но сегодня почему-то не хотелось. И вообще ничего не хотелось. Может, завтра попытается что-нибудь написать…
Мэтт осмотрел гостиную, обставленную огромными креслами и сверхдлинным диваном. Интересно, ладит ли Люси с девочками в той шикарной частной школе, куда сунула ее Нили? А Баттон? Выучила новые слова? Скучает ли по нему? И вообще, думают ли они о нем?
А Нили… похоже, собирается занять кресло Холлингса в сенате. Он был счастлив за нее… действительно счастлив… только вот не понимал, почему каждый раз, когда видел ее очередное фото в туалете от кутюр, чувствовал себя так, словно ему нож в сердце вонзали!
Мэтт измучился от собственных мыслей, устал быть наедине со своим несчастьем. Он решительно переоделся в спортивные шорты и уже хотел выйти на пробежку, когда в дверь позвонили. Не хватало ему еще веселой компании в субботу утром!
Он рассерженно откинул засов.
— Какого…
— Сюрприз!
— Сюрприз! Сюрприз!
— Сюрприз!
Все семеро. Семь сюрпризов. Сестры ворвались в комнату и принялись обнимать единственного брата.
Мэри Маргарет Джорик Дубровски… Дебора Джорик… Дениз Джорик… Кэтрин Джорик Мэтьюз… Шэрон Джорик Дженкинс Грос… Жаклин Джорик Имс… и сестра Энн Элизабет Джорик.
Толстушки и худышки, хорошенькие и не очень, хлопотливые домохозяйки и блестящие специалистки, замужние, одинокие, разведенные и даже одна невеста Христова — все нагрянули к нему домой.
— Ты показался таким угнетенным, когда говорил с нами…
— …что мы решили собраться и навестить тебя.
— Чтобы немного развеселить!
— Прочь с дороги! Мне нужно пописать!
— …надеюсь, у тебя есть кофе без кофеина?
— О Боже, мои волосы! Почему вы не сказали, на кого я похожа…
— …позвонить по телефону и вызвать няню к детишкам.
— …вся эта шумиха совершенно тебя вымотала…
— Черт! Зацепила колготки…
— …для чего тогда сестры?
— …у кого-нибудь есть аспирин?
Не успев войти, они одна за другой принялись отводить его в сторону.
— …так волнуюсь за Кэти. С ее булимией…
— …выпотрошила всю свою «Визу».
— …должна поговорить с тобой насчет Дона. Знаю, он тебе никогда не нравился. Но все же…
— …яснее ясного, этот чертов профессор ненавидит меня.
— …стоит поменять работу или…
— …конечно, все двухлетние дети несносны, но…
— …вопрос о причастии. Тот факт, что отец Френсис может освятить облатку, еще не…
Уже через час они ухитрились измазать помадой майку Мэтта, передвинуть его любимое кресло, сунуть нос в его личный органайзер, взять в долг пятьдесят баксов и сломать кофеварку.
Господи, как же он был им рад!
Две сестры остановились в отеле «Дрейк», еще две собирались переночевать в доме Мэри Маргарет на Оук-парк, остальные три оккупировали жилище Мэтта. И поскольку он все равно мучился бессонницей, отдал им свою громадную кровать, а сам занял спальню для гостей.
И как обычно, проспал всего два часа, долго вертелся и, наконец, спустился вниз и уселся в гостиной, глядя в окно. Перед глазами стояла Нили наутро после ночи любви: волосы растрепались, щеки порозовели, а глаза…
— Мы просто невыносимы, верно?
Мэтт обернулся и увидел Энн — в уродливом темно-сером халате, похоже, том же, который она любила носить перед уходом в монастырь. Курчавые непокорные волосы торчали упругими завитушками. Круглое лицо озабоченно хмурилось.
— Совершенно невыносимы, — согласился он.
— Конечно, не следовало жаловаться тебе на церковную политику, но остальные монахини ужасно консервативны, и… — Она грустно усмехнулась. — Вечно мы обременяем тебя своими проблемами. Женщины семейства Джорик сильны, независимы и остры на язык, но стоит им оказаться рядом со старшим братом, как мигом превращаются в маленьких беспомощных дурочек.