– Нельзя ли предположить, что след появился лишь на следующее утро, когда судно вернулось на ровный киль?
– Я сам обдумываю такую возможность. Потому что тогда объясняются все факты, которые у меня в руках.
– А кровь могла так долго оставаться влажной? – спросил Дрейк.
– Думаю, что да, поскольку она просочилась в ковер. А ковер в каюте очень толстый и плотный, во многих местах он прикреплен к полу.
Исследуя косвенные доказательства, мы обнаружили три момента, фиксирующие с математической точностью время убийства. Первый и самый важный – это время приливов и отливов. Второй момент – кривая свеча, отклоненная примерно на семнадцать градусов, с воском, стекающим по ней равномерно во все стороны, что свидетельствует о том, что горевшая свеча стояла совершенно перпендикулярно относительно дна лагуны.
– Ну а третий момент? – спросил нетерпеливо Пол Дрейк.
– Время, в течение которого происходит интенсивное кровотечение из раны, не превышающее получасового периода. То есть такое кровотечение, в результате которого появилась вторая лужа крови на ковре.
Существует всего один способ синтезировать показания всех трех моментов: они должны указывать на одно и то же время, когда произошло убийство. И тут-то проклятый кровавый след на ступеньке путает все карты!
– Значит, этот отпечаток сфабрикован! – с уверенностью заявил Дрейк. – Все было продумано заранее. И то, как она доставала перчатки из сумочки и обронила багажную квитанцию на вокзале, – все это было подстроено. Самая настоящая провокация!
– Ну и кого она хотела обвинить? Самое себя? – спросил Мейсон. – Такие поступки не бывают бесцельными.
– Проклятие, не знаю! Получается, что она больше всего от этого и пострадала.
– Вот именно, – угрюмо согласился Мейсон. – Можешь не сомневаться, я все это уже десятки раз переворошил в голове, Пол. Кровавый след ноги – единственное, что не укладывается в рамки, ни с чем не согласуется.
Поэтому, конечно, мы не можем перечеркнуть возможность того, что след был сфабрикован, а, как ты заметил, вся история со сдачей туфель на хранение и с уроненной позднее на пол квитанцией была простой инсценировкой, дабы туфли оказались в руках полиции, а замытые пятна крови на них выглядели бы еще более впечатляющими. Хотя, говоря откровенно, мне в это не верится. Вот если бы это проделал кто-то другой, а не Кэрол Бербенк! – Мейсон вытащил из кармана график приливов и отливов. – Пол, сегодня ночью нам придется проделать эксперимент, – заявил он.
– Что еще ты задумал? – нахмурился детектив.
– Сегодня полная вода должна быть в 9.42 вечера, а малая – в 2 часа 54 минуты завтра утром. Согласно графику, яхта окажется на мели около одиннадцати часов вечера, в двенадцать начнет крениться, а к половине второго этот процесс закончится. Где-то через полчаса после полуночи начнется период, который я хочу изучить. Приблизительно до часа сорока пяти минут ночи.
– А где сейчас яхта? – спросил детектив.
– Как представитель владельцев яхты, я сумел избавить ее от полицейской опеки, забота о ней поручена мне. Я дал указания Камерону поставить яхту на якорь точно в том месте, где она стояла в ночь убийства. Незадолго до полуночи мы отправимся туда и все проверим.
На лице Дрейка появилось растерянное выражение.
– Что такое? – спросил Мейсон.
– Надо же тебе было выбрать именно то же время, когда у меня саднит горло и болит в полном смысле слова каждый суставчик!
– Уж не заболеваешь ли ты гриппом?
– Похоже на то. Но температуры у меня нет. Очень скверно себя чувствую, только и всего. Намеревался сходить в турецкую баню, но раз ты…
– Забудь об этом! – прервал его Мейсон. – Все равно тебе там нечего делать. Я просто хочу проверить, что творится на яхте, чтобы быть в состоянии завтра в суде выдвинуть свою версию.
– Судья явно заинтересовался этой свечой! – заметил Дрейк.
Мейсон кивнул:
– Если мне удастся разработать версию, которая будет выглядеть достаточно убедительной, я смогу изъять это дело из суда завтра же утром. Ну а если не удастся, тогда я погорел.
Делла Стрит безоговорочно заявила:
– Я еду с вами, шеф.
– Глупости! – Мейсон махнул рукой. – Я просто погляжу, как все это выглядит в натуре, а уж потом…
– Я еду с вами! – повторила Делла Стрит.
– Ладно, поехали, – угрюмо согласился адвокат. – Ты ведь все равно не отстанешь от меня.
Низкий плотный туман навис над ночной водой. Звезды сквозь туман казались едва заметными булавочными головками.
Мейсон помог Делле выйти из машины. Их шаги гулко раздавались по дощатому настилу, ведущему к домику сторожа яхт-клуба. Силуэты небольших увеселительных яхт, привязанных к причалу, выглядели призрачными в смутной прохладе ночи.
В конце пирса горел огонь, и когда Камерон в своем теплом офисе услыхал увесистые шаги адвоката, сопровождаемые стуком каблучков Деллы Стрит, он вышел навстречу и приветствовал их широкой улыбкой.
– Хелло, Камерон! – сказал Мейсон.
– Добрый вечер!
– Все в порядке?
Глаза Камерона весело блеснули. Короткая толстая курительная трубка была крепко зажата у него в зубах. Вынув ее изо рта, он заговорил:
– Зайдите в дом на минутку и согрейтесь. На воде будет страшно холодно. В каюте яхты есть печка, но вы замерзнете, пока будем туда добираться. У меня на плите стоит чайник и найдется немного рома. Если пожелаете выпить по рюмочке горячего рома…
Мейсон не дал ему закончить:
– Чего же мы ждем?
Камерон улыбнулся и, взглянув на Деллу, осведомился:
– Два или три стакана?
– Ой, три! – воскликнула Делла.
– Крепость делайте по своему вкусу, – добавил Мейсон.
Камерон положил в три толстые фаянсовые кружки по большому куску масла, добавил кипятка, сахара, пряностей, после чего налил рому.
– У меня брат работает на молочной ферме, – пояснил он, – он не забывает обеспечить меня хорошим маслом, знает, что я большой любитель такого напитка… Может, вы снимете пальто?
– Нет, – сказал Мейсон, – мы отправимся, как только допьем ром, а хорошенько разогреться перед стартом не мешает.
Делла и Мейсон молча чокнулись друг с другом и принялись пить маленькими глоточками.