Хохол поехал провожать ее – ну, а как же, не мог ведь он отпустить Марину неизвестно на сколько, не простившись… Как бы ни был зол Женька, но беспокойство, охватившее его с утра, все-таки пересилило, и он хотел убедиться, что хотя бы по дороге в аэропорт с Мариной ничего не произойдет.

Они стояли возле стойки регистрации; Коваль держала в одной руке паспорт и посадочный талон, а другой крепко уцепилась за борт распахнутой Женькиной куртки. Хохол смотрел куда-то поверх ее головы, и весь вид его выражал тревогу и беспокойство. Марина порывисто прижалась к нему, обняла и почувствовала, как он вздрогнул и крепко обхватил ее ручищами в ответ.

– Не уезжай, родная… я прошу тебя – не уезжай, не надо, – пробормотал он, касаясь губами ее макушки.

– Джек… я не могу…

Хохол почти грубо оттолкнул ее, развернулся и быстрыми шагами пошел к выходу. Марина еще долго стояла на прежнем месте, глядя ему вслед, и, даже когда он совсем скрылся из вида, не могла заставить себя пойти в терминал. Но потом, помотав головой, взяла себя в руки и решительной походкой двинулась к стойке паспортного контроля.

Урал

Телефонный звонок заставил его открыть глаза и сесть. Звук терроризировал перепонки, хотелось схватить ненавистный аппарат и расколотить его вдребезги – вырвал из такого прекрасного сна. Но нужно было отвечать – это мог звонить информатор.

Так и оказалось.

– Она не выходила из дома ни разу с того дня. В доме постоянно толчется телохранитель и человека четыре охраны. Ну, плюс домработница и еще кто-то.

– Дальше.

– Сегодня из двора вышла машина, я приставил человека, он звонил только что. В аэропорт поехала, там водитель и один из охранников. Что дальше делать?

– Пусть проследят, кого встретят, потом позвони мне.

– Да, понял.

«Интересное кино, – подумал он, положив трубку. – Муженек в больнице, а мадам кого-то в аэропорту встречает прямо накануне Нового года. Родни у нее нет, насколько я знаю. Так кого же?»

Ветка еле сдерживала нетерпение. Только присутствие сына, которого она забрала на праздники из Центра, заставляло ее сосредоточиться на каких-то делах, иначе она сама бы рванула в аэропорт.

Коваль все-таки прилетела. До последнего момента, до последнего ее телефонного звонка у Ветки было сомнение, но Марина все-таки прилетела. Жаль, конечно, что отказалась встречать Новый год вместе с Виолой и Алешей, но это уже ее личные предпочтения, она всегда не любила этот праздник. Ничего, зато у них столько совместных дней впереди. И, возможно, ночей – если Коваль не передумает.

Виола наскоро наряжала елку при помощи Сани и сидевшего на полу Алеши. Стоять мальчику было трудно, требовался специальный аппарат-ходунки, но наряжать елку в таком приспособлении оказалось неудобно. Поэтому Ветка решила проблему просто – усадив сына на толстый плед и вручив ему коробку игрушек.

– Ты будешь на нижние лапы их вешать, потому что мы с Сашей так низко не сможем нагнуться.

Алеша заулыбался – было хоть что-то, что он может сделать, а мама и дядя Саша – нет. За свою недолгую жизнь мальчик успел привыкнуть к тому, что он не может многого из того, что умеют и делают другие дети. Тот же Егорка…

– Мама, а почему к нам не приезжает Егорка?

Ветка вздрогнула и уронила на пол стеклянный шарик, немедленно расколовшийся на сотни блестящих кусочков.

– Какой Егорка, малыш?

– Ну, тот, что приезжал – помнишь?

Виола спрыгнула со стула и опустилась на корточки перед сыном.

– Алешенька, сыночек, никто к нам не приезжал, о чем ты говоришь? – она погладила мальчика по волосам, но он отстранился.

– Зачем ты так говоришь? Было лето, к нам приехала сперва Мэриэнн, потом дядя Саша – не этот, другой дядя Саша – привез мальчика Егорку, и мы с ним и с дядей Геной плавали в бассейне.

«Опа… – подумала Ветка, испытав приступ паники. – А вот об этом-то я и не подумала. Мне казалось, он все забыл. Надо же – ни разу не вспомнил, а тут… с чего бы? И может ведь еще и у Бармалея спросить, когда тот вернется из аэропорта, ведь это же он тогда привозил Егора из Москвы».

– Алеша… – начала она осторожно и ласково. – Малыш, ты мне рассказывал уже этот сон – помнишь? Тебе приснилось много всяких людей…

Мальчик внезапно расплакался, и Ветка подхватила его на руки, уселась на пол и начала медленно раскачиваться из стороны в сторону, монотонным голосом приговаривая:

– Все сны забываются… то, что мы видим во сне, там и остается, и никогда не происходит в жизни… тебе приснился мальчик, и все… а на самом деле его никогда не было… и Мэриэнн никакой не было… никого не было…

Она не замечала, с каким вниманием и удивлением слушает ее бормотание новый телохранитель, сейчас было важно убедить Алешку в том, что это был всего лишь сон. Виоле и в голову не приходило, что по прошествии нескольких лет мальчик вдруг вспомнит события того лета и всех, кто был в них задействован. Это становилось опасным…

Алеша уснул, убаюканный материнскими руками и монотонным голосом, и Ветка выразительно посмотрела на Саню:

– Унеси его в комнату, пожалуйста, я не смогу встать с ним на руках.

Телохранитель осторожно взял спящего мальчика и унес в его комнату. Ветка пришла за ними, укрыла сына одеялом, включила маленький ночник на тумбочке, чтобы Алеша, проснувшись, не испугался темноты. Ему скоро должно было исполниться девять лет, но он отставал в развитии от сверстников и потому казался Ветке особенно беззащитным. Она очень любила его, боялась потерять и, наверное, поэтому никогда не рисковала заглядывать в его будущее. Просто запрещала себе делать это – никаких карт Таро, никаких сеансов ясновидения, ничего. Она понимала – если узнает что-то негативное, не сможет с этим жить. И в этом вопросе Виола всегда была солидарна с Коваль, которая категорически не признавала игр и забав с будущим.

Уложив Алешу и проверив, чтобы окно в комнате было закрыто, Ветка спустилась в гостиную и там застала Саню в компании вернувшегося Бармалея.

– Ну, что? Встретил? – сразу кинулась она с расспросами, и Бармалей, как-то натянуто улыбаясь, кивнул. – Ты что?

– Да это… ну, короче… я так и не понял, – выдавил питекантропообразный Бармалей, переминаясь с ноги на ногу. – Кто это был-то?

– А-а, – протянула Ветка, вспомнив, что новую внешность Марины Бармалей не имел чести видеть. – Подруга моя, очень старая подруга… школьная…

Тут она немного замялась, потому что не сразу смогла вспомнить имя, которое ей называла Марина. «Черт тебя подери, Коваль, с твоими многочисленными паспортами! – раздраженно подумала она и вспомнила – Ксения. – Да, точно – Ксения Ольшевская. Фу-ух…»

– Мы с Ксюшкой в одном доме жили, – закончила Ветка, наивно хлопая ресницами.