— Кажется, оракулы назвали сегодняшний день удачным для путешествия? — насмешливо крикнул царь, поравнявшись с Агенором.
— Что же нам делать?! — в ужасе вопил жрец, чей мул уже по колено увяз в грязи.
— Двигаться! — «Живой бог» махнул рукой в сторону реки.
Он уже едва справлялся с лошадью, тонкие ноги которой разъезжались в илистой жиже. Вокруг царя теснились его телохранительницы, похожие сейчас на овец, жмущихся к пастуху. Привыкшие исполнять службу во дворце и храме, они совершенно растерялись среди бушевавшего ненастья. У телег творилось что-то невообразимое. Десятницы носились среди сбившихся кучами людей, раздавая направо и налево удары хлыста.
— Сучьи дочери! Мало хлеба ели? — слышались разъяренные голоса командиров. — Толкайте! Ну! Толкайте же!!!
Мокрые лучницы, спрыгнув с коней прямо в грязь, изо всех сил налегали на непроворачивавшиеся колеса. Царь подумал, что они слабоваты для такой работы. Те из кузнецов, кому хромота позволяла проворно двигаться, давно слезли с телег и тоже налегли, стараясь вытянуть лошадей и подводы. Но при всей своей силе они были совершенно беззащитны перед стремительными потоками воды, бьющими их по ногам. Многие падали и не могли вновь подняться без посторонней помощи.
— Ваше величество! — услышал царь, охрипший от крика голос Бреселиды. — Прикажите жрецам помочь нам, а кузнецов поднять на телеги. Они все погибнут!
«Живой бог» кивнул и, не обращая внимания на протесты Агенора, стал хлыстом сгонять ленивых кастратов на землю.
Миновать топкий берег было нелегко. Но река превзошла все самые худшие ожидания. Она бурлила, как вода в котелке, неся вместе с илом траву, палки, кусты и даже мелкие камни. Две телеги утонули сразу, попав в глубокую воронку. Быки с трудом переставляли ноги. Все, кто сидел на подводах, попрыгали в реку, стараясь столкнуть колеса с места.
Делайс едва держался в седле. Мокрая атласная повязка облепила лицо, не давая дышать. Лошадь выбилась из сил и не соображала, куда шагает. Дождь хлестал по глазам, и, щурясь, «живой бог» не видел перед собой ничего, кроме плотной пелены брызг. Поэтому, когда двигавшаяся в потоке вместе с травой и грязью коряга со всего размаха въехала кобыле в бок, царь поздно дернул за узду, и несчастное животное шарахнулось назад, подвернув копыто.
«Живой бог» не часто прозревал будущее, но в этот миг он совершенно ясно увидел, как с высоты седла падает в бурлящую грязь. Делайс оглянулся, ища спасения, но его телохранительниц разметало в разные стороны. За сплошной пленой дождя маячил бок чьей-то лошади, но только когда надсаженный до хрипа голос крикнул ему: «Прыгай!!!» — он понял, что Бреселида не отставала от него ни на шаг.
Царь совершил самый большой в своей жизни прыжок и приземлился как раз поперек лошадиного хребта, больно ударившись животом. Одной рукой Бреселида вцепилась в уздечку, а другой вовремя подхватила ноги «живого бога».
— Белерофонт! Пошел! — рявкнула она.
Конь рванулся вперед, словно у него выросли крылья. Но царь не мог выдохнуть, даже когда внизу замелькала твердая земля. Сотница направила жеребца к большому каменному валуну, серевшему сквозь потоки воды, и, спешившись, помогла Делайсу сползти на него.
— Отвернись! Отвернись!!! — закричал он вместо благодарности, и только когда «амазонка» исполнила приказ, судорожно сорвал с лица мокрый шелк и продышался. — Все, можешь открыть глаза. — Царь отжал повязку.
— Ваше величество потеряло лошадь, — сказала сотница. — Кажется, теперь ничто не помешает вам взять эту. А я поеду на Пандоре. — Она перебросила Делайсу повод Белерофонта и, отсалютовав мокрым хлыстом, отправилась на поиски своей кобылы.
Многие всадницы уже выбрались на берег и помогали остальным вытаскивать поклажу. Две телеги погибли. Река унесла пару жертвенных быков, пострадали и лошади.
— Кто тебя просил спасать царя? — Ветер донес до Делайса голос Агенора. Жрец, склонив голову, подпрыгивал на одной ноге. Ему залилась в уши вода, и, вероятно, из-за этого он говорил громче, чем следовало. — Если б не твоя глупая выходка, «живой бог» уже лежал бы на дне реки, а мы спокойно возвращались домой!
— Заткнись, огрызок. — Сотница пожевала и сплюнула травинку, показывая полное презрение к Агенору. — Мое дело — охрана. — Она отвязала Пандору от телеги и тронулась вдоль берега собирать свой потрепанный отряд.
Хромой парень бежал между кустов, приволакивая ногу и прижимая к груди какой-то сверток. Царский караван уже давно въехал на гору и теперь приближался к святилищу Апатуры. То, что беглец покинул пределы Майского холма, не говорило в его пользу: на земле Афродиты Пещерной все счастливы. И рабы, и жрецы, и жертвы, и жертвователи. Змееногая умеет одним взглядом утолять печаль.
Делайс прищурил глаза. В последнее время его мало что интересовало, Царь ушел в себя и полностью сосредоточился на странных картинах, которые открывались его больной душе. В них не было ничего интересного: горы, козы, змеи и навоз. Однако внутри себя «живой бог» видел совсем не то, что снаружи. А это завораживало. К тому же «вторая» жизнь стала оказывать влияние на «первую». Иногда, проехав весь день верхом, Делайс обнаруживал, что ноги сбиты в кровь, точно он босиком таскался по камням. На теле могли сами собой проступить ссадины и синяки. А однажды, когда царь пил вечером у костра горячий чай с чабрецом, его неожиданно что-то ударило под нос. Он шатнулся назад, уронил чашку, а когда пришел в себя, из рассеченной губы шла кровь.
Спутники и охрана относились к подобным событиям с нескрываемым благоговением. Одержимый царь одной ногой уже блуждал по иному миру. И этот мир запечатлевал на лице «живого бога» свои следы. Может ли быть лучшее доказательство святости владыки? Однако хромой парень с кульком в руках ненадолго вывел Делайса из оцепенения.
— Вор, наверное, — сказала Бреселида, указывая хлыстом на беглеца.
Царь пожал плечами. Его занимал сверток. Что там? Ради какой ценности раб Апатуры рискнул жизнью? Спокойной жизнью? Сытой и развратной — это знали все. Между тем парень был уже близко, и Делайс разглядел, что на ноге у него деревянная колодка. Поэтому беглец издалека и казался хромым. За ним выслали погоню. Шесть поджарых сук белой масти. Нимфы-охотницы с сетями в руках отстали от собак, давая им возможность первыми нагнать добычу.
Делайс поймал рукой паутинку, кружившуюся в воздухе, и сжал ее в ладони. Вот первая из собак прыгнула беглецу на хребет, а вторая вцепилась зубами в ногу. Тот попробовал отбиться. Сверток покатился по земле, разматывая грязное тряпье о стерню. Раздался плач. Сначала тоненький, а потом все громче и громче.
— Это ребенок, — констатировала Бреселида.
Царь, молча, тронул бока лошади. Все последовали за ним.
Охотницы уже подбежали к поверженному вору и накинули на него сеть.
— Преклоните колени! — окликнула их сотница. — Перед вами «живой бог»!
Нимфы застыли, удивленно таращась на кавалькаду, которую они издалека приняли за процессию богатых паломников. Но, заметив белое полотно, скрывавшее лицо одного из гостей, разом повалились на землю.