Антистерва | Страница: 23

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

– Неужели забыли? – Лола не сдержала улыбку. – Даже не верится!

– Если вам необходимо это знать, я могу посмотреть точно. У меня есть каталог, я время от времени выписываю у «Лобмайера» посуду. А пока ешьте мясо, оно уже у вас на тарелке.

Заглядевшись на люстру и бокалы, Лола не заметила, как женщина разложила мясо по тарелкам и вышла из комнаты. Впрочем, та, наверное, была специально обучена быть незаметной.

– Тарелка тоже от «Лобмайера»? – еле сдерживая смех, поинтересовалась Лола.

– «Лобмайер» – это только стекло, – не реагируя на ее насмешливый тон, ответил Роман. – А фарфор от «Аугартена». Тоже из Вены. Рисунок на этом сервизе называется «Мария Терезия», а есть еще «Венская роза». Это два знаменитых мотива, такие сервизы поставляли к императорскому двору.

– Все это очень интересно, но я от вас устала, – сказала Лола. – Вы держите меня в каком-то странном напряжении, которое мне совершенно не свойственно.

– Можете идти спать, – пожал плечами Роман. – Я вас не задерживаю. Сейчас принесут десерт. Кофе я не пью, но вы можете выпить.

– Нет, спасибо, – отказалась она. – Не надо ни десерта, ни кофе. Я, наверное, устала просто так, от дороги, а не от вас. Извините.

Глава 7

Спальня не случайно с первого же взгляда показалась ей похожей на лилию. Теперь, лежа в постели под невесомым, но теплым одеялом и разглядывая при рассеянном свете ночника стены и потолок, Лола заметила, что они отделаны не обоями, а серебристо-белым шелком. Рисунок на этом шелке все-таки был, и именно в виде лилий, но он был только набит на ткань, не отличаясь от нее по цвету.

Хотя Лола действительно чувствовала какое-то непонятное напряжение в обществе хозяина всего этого великолепия, все-таки она была ему благодарна. И даже не за неожиданный ночлег и изысканный ужин, а за то ощущение холодного внутреннего равновесия, которое он ей незаметно вернул. Вся ее недавняя растерянность, такая непривычная и неприятная, исчезла бесследно, и Лола наконец могла спокойно обдумать свое будущее.

Правда, ничего обнадеживающего это обдумывание ей не принесло. Если не прятать голову в песок, надо было признать, что Роман абсолютно прав: ее самостоятельное обустройство в Москве невозможно. Вернее, возможно, но именно тем способом, который он сразу же ей назвал: устройством в бордель.

Лола знала, что ее внешность выразительна и необычна, и не испытывала по этому поводу ни малейшей радости. Потому что вся эта никчемная выразительность вела только к одному – к жадному мужскому интересу, который она ощущала постоянно. Кстати, общение с Романом было сравнительно приемлемым еще и потому, что как раз с его стороны она ничего подобного, к счастью, не ощутила. Но все остальные… Конечно, может быть, московские мужчины не станут бросаться на нее прямо на улицах, как это готовы были делать, да и делали, таджики с их вечной сексуальной озабоченностью. Но то, что любая ее попытка устроиться хоть на какую-нибудь работу сразу же будет направлена в постель, – это Лола понимала прекрасно. А значит, следовало решить, как она должна к этому относиться. Относиться здесь, в Москве, потому что, как относиться к этому в Душанбе, она знала: пореже выходить на улицу и отгородиться от всего белого света решетками. Правда, это и в Душанбе недолго ей помогало, а теперь у нее не было даже окон, на которые эти решетки можно было бы поставить, так что прежние правила становились недействительными.

«В общем-то, он дал мне абсолютно правильный совет, – холодно, как о посторонней, подумала Лола. – Лучше сразу начать этим зарабатывать, чем сперва лечь под коменданта какого-нибудь общежития бесплатно, ради крыши над головой, а потом все равно прийти к тому же самому заработку».

Мысль была такой отчетливой и такой пугающе здравой, что Лола выключила ночник: показалось, эти слова звучат словно бы не внутри у нее, а откуда-то со стороны, и стыдно было слушать их при свете – как будто в спальне находился кто-то, их произнесший.

Но в спальне стояла тишина, а теперь еще и темнота.

«Не по объявлениям же, в самом деле, звонить, – продолжала рассуждать Лола; от этих рассуждений ею снова стал овладевать страх. – А как тогда? К обочине выйти? Хватит! – приказала она себе. – Так и свихнуться недолго. Завтра поеду на эту «Дмитровскую», поищу какое-нибудь общежитие. С комендантом… Да прекрати же ты! – Она рассердилась на себя уже всерьез. – Или лучше к родственникам? Да какие они мне родственники… Но все-таки…»

– Что делать завтра, можно завтра и решить, – вдруг услышала она. – Вы ведь, помнится, даже от кофе отказались, так хотели спать. Почему же не спите?

Лола вздрогнула и стремительно села на кровати.

– Вам никогда не говорили, что, входя в комнату к женщине, надо стучаться? – сказала она в темноту. – Врываетесь бесшумно, как… как… – Она хотела сказать «как кот», но не сказала: он совсем не походил на это уютное животное. – Как хищник! – сердито проговорила она наконец.

– Я подумал, что вы, скорее всего, не спите. И, как видите, не ошибся.

Его голос звучал в темноте так же невозмутимо и отстраненно, как при свете венской люстры.

– Вас это совершенно не касается, – пробормотала Лола, включая ночник.

Ей было неприятно разговаривать с ним в темноте: почему-то показалось, что это только она его не видит, а он видит ее прекрасно – в самом деле, как какой-нибудь сильный и непредсказуемый зверь.

– Почему же? – В рассеянном ночном свете его переливчатые, как ракушечные створки, глаза выглядели еще более бесстрастными. – Я тоже устал с дороги – она оказалась гораздо беспокойнее, чем я ожидал, – и тоже не сплю. Для нас обоих будет гораздо полезнее снять напряжение естественным физиологическим путем, чем снотворным.

– Вы просто… просто… – Лола задохнулась от возмущения.

– Не тратьте время на слова, – посоветовал он. – Про хищника я уже слышал. Лучше решайтесь поскорее, я же не собираюсь вас насиловать.

Он стоял в двух шагах от кровати, в длинном бархатном халате, держал в руке книжку, постукивал ее корешком по ладони другой руки, и весь его вид говорил то же, что он произнес вслух: «Мне некогда, я хочу поскорее заснуть, и вы вполне устраиваете меня в качестве снотворного».

Лола меньше всего ожидала, что в такую минуту – неприкрыто циничную, даже гнусную – ей захочется смеяться. Но ей захотелось именно этого, и она с трудом сдержала свой неуместный смех.

– Вы правы, – сказала она, глядя в створки его глаз. – Не то чтобы я не могла без этого уснуть, но в вашем обществе я чувствую себя как-то увереннее. По крайней мере, мне не лезут в голову глупости. Что ж, ложитесь – попробуем.

Она снова потянулась к выключателю.

– Оставь свет, – сказал Роман. – И сними ночную рубашку. У тебя хорошая фигура, это возбуждает.

– Черт знает что! – воскликнула Лола. – Интересно, в борделе, куда вы меня направляли, все происходит именно так?