Рядом с Дашей даже грязноватые, но в общем-то обычные воспоминания – вроде этого, о Гале, – казались невозможными.
Через два месяца после знакомства с ней Алексей решил жениться. Вообще-то у него даже мыслей подобных не было до сих пор, и женитьба так же казалась ему делом далекого будущего, как и любому двадцатилетнему парню. Да еще при избранной им профессии, которой он должен будет принадлежать целиком. Но раз уж появилась Даша, раз они любят друг друга – почему бы и нет? И кого еще ему дожидаться: после встречи с нею все девушки перестали привлекать его внимание.
Однокурсницы даже обижались на него за это и бросали на Дашу завистливые взгляды. Повезло девке, такой парень, можно сказать, задаром достался! Алексей действительно был хорош собою: высокий, тонкий в кости, но широкоплечий – видный, попросту говоря. К тому же в его внешности было то, что трудно определить одним словом – какая-то несочетаемость черт лица с его выражением, что ли. Сам он этого не замечал, но женщины замечали сразу и долго не могли отвести от него глаз.
У него была уверенная походка и «командирский» голос, которого хотелось слушаться как-то само собою. А взгляд при этом – словно удивленный, даже если Алексей сердился. А когда он улыбался, на правой щеке появлялась ямочка, от одного вида которой женщины сходили с ума.
Впрочем, обо всем этом Алексей знать не знал. Да и с чего бы ему было об этом думать? Поэтому он ужасно удивился, случайно услышав однажды разговор двух своих однокурсниц, Люды и Вали, как раз о себе.
На геофаке вдруг почему-то решили бороться с курением и запретили курить в здании чуть ли не под страхом исключения – просто издевательство! Все перемены приходилось тратить на то, чтобы бежать куда-то на улицу в толпе других страждущих, что страшно раздражало Алексея.
К счастью, он быстро приметил небольшой закуток в конце коридора, прямо под вентиляционным отверстием. Дым оттуда сразу выветривался, и поэтому можно было курить без опаски, а Алексея как раз больше всего и раздражала сама необходимость кого-то опасаться.
После первой пары он и направлялся перекурить, злясь на себя за то, что невольно оглядывается. И вот пожалуйста – укромное местечко оказалось занято! Дойдя до поворота коридора, Алексей услышал оживленные женские голоса и остановился, раздумывая, что лучше: повернуть обратно или с улыбкой присоединиться к захватчицам.
Походка у него была бесшумная, поэтому говорившие не слышали его, хотя он стоял в двух шагах от них. Болтать ни с кем не хотелось, и Алексей уж собрался было плюнуть и уйти, не перекурив, как вдруг услышал свою фамилию и на минуту задержался.
Говорила Люда Остапчук – крепкая деваха с короткой стрижкой. Людка дымила как паровоз, и ей, конечно, тоже не с руки было бегать с каждой сигареткой на улицу.
– Шеметов? – услышал Алексей. – Да-а, это мужик, этот не только штанами от бабы отличается!
– Ну и другие отличаются! – горячо защищала кого-то Валя Петрицкая. – Зря ты так, Люд, у нас ребята вообще-то все ничего. Хотя, конечно, Алешка – самый что ни на есть…
– Сомневаюсь я насчет остальных, – затянувшись, сказала Людка. – А Шеметов – да, спорить не буду.
Алексей смутился и развернулся уже, чтобы идти, когда Валя вдруг заявила:
– Ой, Люд, а правда, он на Шона Коннери похож, да? Ну ты посмотри, как он ходит, говорит. И глаза какие-то… Непохожие на всю фигуру какие-то – ну точно как у Коннери!
Алексей едва не расхохотался: Валечка явно стала счастливой обладательницей какого-нибудь американского журнала с фотографиями Джеймса Бонда. Выдумает же – Шон Коннери! Как все-таки женщины падки на кинокрасавцев…
– Черт его знает, я этого Коннери на фотке только видела, – ответила Людка. – Откуда ты знаешь, как он ходит и говорит? А Шеметов и сам по себе ничего, без всякого Коннери. Как его Дашка отхватила, ума не приложу!
– Я тоже… – протянула Валя. – Она вообще-то, конечно, тоже ничего, но как-то уж слишком… Прямо с конфетной коробки, ты не находишь?
– А мужикам вообще только куколки и нравятся, – заметила Людка. – Говорю же, примитивные они существа!
Дальше Алексей слушать не стал. Подумал только, что женщины готовы завидовать каждой, кто от них отличается. Конечно, разве может мужиковатой Людке нравиться хрупкая, изящная Даша!
Впрочем, собираясь жениться на Даше, Алексей меньше всего размышлял о чувствах однокурсниц. Он во всем полагался только на себя – и в чувствах своих, и в поступках.
Свадьба состоялась в мае, хотя Даша была против этого месяца.
– Нельзя же, Леша! – говорила она. – Ну кто это в мае женится – чтобы маяться всю жизнь! Давай летом, а?
Но ждать до лета Алексей не хотел. Уже в июне надо было ехать на практику в Среднюю Азию, и при чем здесь глупые предрассудки? Он и вообще женился бы еще зимой, но оказалось, что сначала надо съездить в Саратов, познакомиться с Дашиными родителями, а потом только подать заявление, да потом еще ждать три месяца, пока государство сочтет, что они «уже проверили свои чувства друг к другу»!
– Ну давай хоть заявление сначала подадим, а потом поедем, – предложил он. – Что же, если я твоим родителям не понравлюсь, ты замуж за меня не выйдешь?
– Нет, Лешенька, конечно, выйду! – Даша покраснела и едва не заплакала. – Но ведь так лучше, так как-то по-человечески… И ты им, конечно, понравишься, зря ты говоришь!
Она выглядела такой трогательно-смущенной, что Алексей не стал возражать. В конце концов, в этом ее желании поступить «по-человечески» была та самая устойчивость, которая, при собственном неуемном характере, так привлекала его в жизни и в Даше…
Праздновали в «Праге»: этот ресторан любил старший Шеметов, считая его истинно московским рестораном, в котором еще знают старый толк. Василий Павлович произносил тост за тостом, блистал неизменным своим остроумием и зарядил всех настоящим, безудержным весельем.
Вообще-то Алексей и сам был такой, и в любой другой вечер он не отстал бы от отца. Но сегодня ему было не до этого. Такое странное, такое радостное волнение поднималось в нем, когда он смотрел на Дашу… Даже не на всю ее, а только на ее щеку, розовеющую под прозрачной фатой. Никогда он не испытывал подобного!
Он был стремительный человек, волевой и решительный. Он не был поверхностен, но привык, что за мыслью должно следовать действие. И вдруг – девушка, нежная и прелестная, как цветок, и такой покой, такая тишина… И с сегодняшнего вечера она – его жена, как непривычно!
Поэтому он рассеянно наблюдал за общим весельем – за братанием поколений, как выразился отец. На свадьбу были приглашены и однокурсники Алексея, и друзья его родителей, и всем было хорошо вместе.
– Поедем, Дашенька? – шепнул он, наклонившись к невесте. – Им и без нас отлично, поедем.
Алексей жил с родителями в угловом доме у Патриарших прудов. Но сегодня родители, конечно, собирались ночевать у друзей, предоставив квартиру в полное распоряжение молодых.