Она упала головой на стол и зарыдала – громко, со всхлипами. Лиза растерянно смотрела на нее. Чем тут утешишь? Вдруг, так же мгновенно, как начала, Ольга прекратила рыдать и биться, вытерла слезы ладонью.
– Думаешь, я психопатка? – спросила она. – Просто жизнь нервная была. А он – моя первая любовь, – сказала она все с той же полудетской серьезностью. – А что ты думаешь? Конечно, мне не шестнадцать, и замуж сходила, и ребенок имеется, а Ринатка – первая любовь, вот хоть убей!
Ольга достала из кармана сигареты, закурила, стряхнула пепел в стоящую на столе чашку.
– Не куришь? – спросила она. – Да ты садись, чего стоишь?
Лиза послушно опустилась на диван, понимая, что никуда не деться от долгого рассказа.
– Ты не обижайся, что я на тебя накинулась, – примирительным тоном произнесла Ольга. – Я ж понимаю, ты не виновата, он на все бросается, что только шевелится. Такой парень ебучий, жуть! И как мне его не любить? Он хоть трахает – и видно, что хочет. А другие – только выпить, ничего им больше не надо. А Ринатка – он добрый вообще-то и не жадный: духи подарил, в кафе водил однажды. Так-то, конечно, с собой приносит, а однажды водил. Я ведь не старуха, мне двадцать семь всего, тоже ласки хочется. Шесть лет лимитой на заводе отпахать – это как? Шесть девок в комнате, каждая мужиков водит, на каждой койке сопят – сдуреешь! И никто тебя за человека не считает, чуть что не так – каждому давай. А комендант – так тот просто повадился, если и все так, все равно требует. А то, говорит, вылетишь у меня в два счета из Москвы, напишу, что ты наркоманка. Замуж вышла, думала, теперь отвяжутся. Так нет, куда там, сам же законный супружник, если на ночевку записывать не хотят, говорит: пойди, дай коменданту – запишет.
– Как это – на ночевку записывать? – спросила Лиза.
– Ну, как, очень просто: женское ведь общежитие. Спасибо еще, ребенка разрешают держать. А если муж хочет на ночевку остаться, за две недели надо записываться, и очередь еще. Все ведь хотят, а общага не резиновая.
«Господи, какой кошмар! – подумала Лиза. – Да как же можно так жить? И зачем?»
– Но ведь это твой муж! – воскликнула она. – И ребенок, говоришь, у вас. Как же можно, чтобы кто-то мужа на ночевку записывал? И что же, он тоже это терпел?
– А чего ему? – равнодушно произнесла Ольга. – Ему еще и лучше, алкашу. У него так и так не стоит, чего ему лишний раз залупаться с комендантом?
– А теперь он где?
– Сидит, – ответила Ольга. – Ножом пырнул одного по пьянке, теперь сидит – туда ему и дорога.
– А ребенок?
– У матери, во Мценске. Знаешь такой город?
– Знаю. Леди Макбет Мценского уезда…
– Кто?
– Да никто, так просто. Почему же ты ребенка сюда не заберешь?
– Ой, ну куда мне еще ребенка брать? Я и так Бога молю, что прописку себе вырвала наконец, думаешь, само собой это далось? Еще и ребенка… Как прописку постоянную в паспорт поставили – все, в тот же день с завода ушла, дворничихой вот устроилась, комнату получила. Теперь, если пятнадцать лет отработаю, комната моя будет считаться, пока что служебная. Я вот думаю, если с Ринатом сладится у меня, может, и заберу Витьку. Я ж, конечно, скучаю, а он вроде к детям ничего, нормально…
Страшная, беспросветная жизнь подступила Лизе, казалось, к самому горлу. Пятнадцать лет работать за убогую комнату, терпеть издевательства мужчины, которого любишь, жить в разлуке с сыном… Неужели все так живут?
Наверное, Лиза произнесла это вслух, потому что Ольга ответила:
– Конечно, все, а куда денешься? Ты вот вроде интеллигентная, чистенькая такая, а тоже ведь так живешь, разве нет? Если больших денег нет, чтоб красиво жить, или лапы волосатой, чтоб толкала, – никуда и не денешься.
Лиза не стала спорить. В этот вечер ей нечего было возразить Ольге. Вдруг показалось, что в ту жизнь, о которой Ольга даже не подозревала, ей, Лизе, тоже нет больше доступа…
– Ну ладно, – вздохнула Ольга, вставая. – Пойду отосплюсь. И ты тоже спи – устала, наверно.
– А… А Ринат не у тебя сегодня? – осторожно спросила Лиза.
– Да нет, ему завтра на смену рано. А может, брешет. Спокойной ночи!
Растревоженная Ольгиным приходом, Лиза долго не могла уснуть.
«Все-таки надо искать другое жилье, – подумала она. – Конечно, Ольга неплохая, но как жить с ней рядом? Ведь повеситься захочется, глядя на все это. Да и Ринат наверняка не ограничится одним визитом…»
Новое жилье Лиза нашла на удивление быстро, через две недели. Все это время она старалась приходить домой попозже, быстро запиралась в своей комнате, боясь шевельнуться, прислушиваясь к смеху, плачу, ругани и страстным крикам Ольги и Рината.
Тот действительно несколько раз стучал в Лизину дверь под утро, но она делала вид, что спит, стараясь даже не дышать. Однажды он остановил ее в коридоре, прижал к стене.
– Ты чего? – спросил он, дыша Лизе в лицо горячим спиртным духом. – Не понравилось, что ли? Чего дверь запираешь?
– Пусти! – Лиза попыталась оттолкнуть Рината. – Пусти, а то закричу сейчас!
– Ну и дура! – Ринат зло сплюнул на пол. – Еще сама попросишься – видно же, на стенку лезешь.
В тот же день Лиза отнесла объявление в газету «Из рук в руки», указав Колин телефон.
– Слушай, сколько народу желает сдать комнату девушке! – воскликнул Николай, когда Лиза позвонила ему через день после выхода объявления. – Правда, почти все спрашивают, не хочет ли она расплатиться натурой. Чем ты думала, когда такое объявление давала, – не знаю.
Из всех звонивших Лиза выбрала женщину с интеллигентным голосом. Правда, Тамара Сергеевна, поселившая ее в соседки к Ольге, тоже казалась интеллигентной…
– Не волнуйтесь, девушка, – успокоила ее женщина, предлагавшая комнату на Рождественском бульваре. – Одна соседка, древняя старушка. Ухаживать за ней не надо, мы – ее родственники, сами приходим каждый день. Жалко просто, комната наша пустует, а деньги, сами понимаете, не лишние.
Комната была похуже, чем в Газетном, – запущенная, маленькая.
«Зато никакой Ринат ходить не будет», – подумала Лиза и согласилась.
В тот день, когда она перевозила свои вещи на Рождественский, за дверью Ольгиной комнаты слышался смех: хорошая полоса наступила в жизни соседки…
Первое время старушка не выходила из своей комнаты вообще. Впрочем, и Лиза возвращалась поздно: в Большом театре начался балетный фестиваль, и Инга взяла для нее билеты почти на все спектакли, попросив за это по утрам водить Тошу на детский балет.
Лиза любила Большой театр до самозабвения. Сидя в бельэтаже, пока не начался спектакль, она то и дело бросала взгляды в директорскую ложу, словно надеясь увидеть в ней Виктора. Где он теперь, ее нефтяной король? Наверное, живет в своем подмосковном особняке или уехал в Швейцарию к сыну…