Она не могла думать сейчас о Викторе. Неужели она прежде сомневалась в чем-то, спрашивала себя, не влюблена ли в него? Эти размышления казались теперь Лизе смешными. Как можно сомневаться в любви, разве что-то может быть яснее этого чувства? Виктор хороший, конечно, хороший, но что же из этого? Теперь Лиза знала, что скажет ему при встрече…
Через неделю она совсем выздоровела. Лиза и сама понимала, что с легкими головными болями, которые у нее время от времени бывали, не держат в Склифе. Гуляя днем по длинному коридору, она успела насмотреться таких травм, о которых думать не могла без содрогания. Как это Арсений спокойно осматривает больных, к которым и подойти-то страшно?
За ту неделю, что Лиза провела в больнице, приехала Наташа и, конечно, тут же прибежала ее навестить. После охов и ахов, к которым Лиза уже привыкла, Наташа сказала:
– Лизуша, ты не передумала насчет Германии? Ведь я договорилась. И знаешь, с кем? С моими друзьями, Нойбергами. Это отличная семья, вот увидишь! Он профессор в Институте славистики, жена его работает в одном бюро, сыну восемь лет. По-моему, никаких трудностей у тебя там не будет. Если бы ты знала, какие они вообще все неприхотливые в Германии, просто удивительно. Детей кормят чем под руку попадется! Я тебе потом расскажу – впечатлений уйма!
Наверное, Наташа знала о Викторе, потому и спрашивала о Германии так осторожно, словно уговаривала. Лиза не хотела ее обидеть, но сейчас она могла думать только об одном: сколько времени она еще проведет здесь, долго ли еще придется ей видеть Арсения?
Она плакала по ночам, представляя, что все это кончится не сегодня-завтра и ей придется расстаться с ним – скорее всего навсегда, не бегать же за ним потом, не караулить же у входа? Этого не может быть, что им придется расстаться! Лиза рыдала в подушку, когда понимала, что так оно все-таки и произойдет и ничего с этим не поделаешь. Зачем же судьба позволила ей встретить его, чтобы тут же потерять?
Лиза часто наблюдала за ним украдкой и восхищалась каждым его шагом. Ей нравилось, как спокойно и внимательно Арсений выслушивает жалобы больных, каким сосредоточенным становится его лицо, когда привозят новеньких и на весь коридор разносятся стоны. И как он шутит с медсестрами, жуя на ходу бутерброд, – тоже нравилось Лизе. Он все делал как-то удивительно – легко и красиво, как никто другой.
Они мало разговаривали: Арсению вечно было некогда, ритм его жизни был просто сумасшедший.
«Как же можно, – поражалась Лиза, – после дня работы – да какой работы! – дежурить еще целые сутки?»
Она не могла припомнить, чтобы у него бывали выходные.
– Лиза… – сказал он однажды, остановив ее в коридоре; голос у него был какой-то смущенный.
– Я знаю, – сказала она. – Выписывать меня пора?
– Пора, Лиза, – подтвердил он. – Ты ведь сама понимаешь, что все у тебя в порядке.
Он говорил об этом так, словно речь шла не о выписке, а о тяжелой операции. Значит, тоже чувствовал что-то? Это немного взбодрило Лизу, но она тут же представила, что эта их встреча, может быть, последняя, и едва не заплакала.
– Когда же? – спросила она.
– Завтра? – ответил он вопросительно. – Позвони брату, пусть заедет за тобой.
Этой ночью Лиза не могла уснуть, хотя приняла двойную дозу элениума.
– И чего ты вертишься все, чего крутишься? – недовольно ворчала старушка Софья Алексеевна. – Какие у тебя заботы такие, чего ты сама не спишь и другим не даешь? Ей-богу, никакого человеческого понимания в тебе нету!
Чтобы не слушать этого, Лиза набросила длинный халат, привезенный ей из дому Колей, и вышла в коридор. Здесь было неуютно и тоскливо, как в любом больничном коридоре. Горел тусклый дежурный свет, пахло хлоркой от свежевымытого линолеума. Лиза села на жесткую банкетку и заплакала.
Она не услышала шагов Арсения по длинному коридору: он всегда ходил бесшумно и стремительно. Лиза увидела его, когда он уже стоял рядом с ней.
– Лиза, что с тобой? – испуганно спросил он. – Голова болит опять?
Арсений присел перед ней на корточки, стараясь заглянуть в глаза. Лиза отняла руки от лица и взглянула на него. Он тут же отвел взгляд.
– Ну-у, вот не ожидал от тебя! – Арсений старался говорить бодрым, «докторским» тоном, но видно было, что он вот именно старается. – Ведь ты уже совсем здорова, чего же плакать-то? Знаешь, – неожиданно предложил он, – пойдем-ка в ординаторскую. Я дежурю сегодня, чаю попьем, пока меня в приемное не позвали. Не надо плакать, ну пожалуйста!
В ординаторской никого уже не было. Чайник посвистывал на столе.
– У меня сегодня бутерброды отличные, – сказал Арсений, разворачивая сверток. – А позавтракать не успел. Светку позовем?
– Как хочешь, – ответила Лиза.
– Да у нее, наверное, Костя сидит в сестринской, – решил Арсений. – Знаешь, из девятой палаты, которого тоже выписывают завтра? Не будем звать, хорошо?
– Не будем, – согласилась Лиза.
Слезы ее уже высохли, и она просто радовалась, что они сидят вдвоем, что дымится в чашках горячий чай, что Арсений никуда не спешит и смотрит на нее своими синими глазами, которые кажутся сейчас темными в тени длинных ресниц…
– За твое выздоровление, Лиза! – поднял он чашку. – Не забывай нас.
– Не забуду, – ответила Лиза, поднимая свою чашку. – Я тебя не забуду…
– Меня не забывай… – вдруг тихо согласился он. – Хорошо, что ты выписываешься, но мне тебя будет недоставать.
Лиза не верила своим ушам. Впервые он говорил с ней так, не стараясь казаться бодрым и посторонним. Неужели?..
– А кто это к тебе приходил? – вдруг спросил Арсений. – Ну, который цветы принес, которого охранник ждал в коридоре? В смысле – тебе он кто?
Значит, он все-таки замечал то, что с ней происходило! Лиза готова была засмеяться и закружиться по ординаторской.
– Это… Это Колин хороший друг, вот и все, – сказала она.
– Он звонит каждый день, о тебе справляется, и я подумал… – Арсений не стал объяснять, что именно он подумал, но сразу повеселел. – Коньячку бы сейчас выпить за твое выздоровление, да нельзя!
Он замолчал. Молчала и Лиза. Они сидели рядом за столом, чай остывал в двух чашках, а они смотрели друг на друга, не замечая ничего, не чувствуя неловкости от своего молчания. Лиза чувствовала, что говорить сейчас не надо, что слова не нужны и невозможны. Да она и не смогла бы ничего сказать, потому что задыхалась от чувств, которые ее переполняли.
Арсений поднялся и сделал шаг к ней. Лиза тоже встала. Он взял ее руки в свои и впервые посмотрел ей в глаза, не отводя взгляда. Горло у нее перехватило. Стол разделял их, и они не заметили, как обошли его. Лиза почувствовала, что Арсений целует ее – еще, и еще, он не мог оторваться от ее губ, поцелуи их были долгими, у нее то темнело, то светлело в глазах, но всегда она видела совсем рядом его глаза, полуприкрытые длинными ресницами, и готова была раствориться в них, чтобы не кончался поцелуй, не размыкались объятья…