- Да, мне сказали, что на этой пленке полностью можно рассмотреть бывший музей, как на экскурсии...
- Умели раньше снимать вещи и предметы, - вздохнул Кит Китыч. - Сейчас все больше крашеный картон снимаем. Да, Олег Петрович, а зачем вы мне все это рассказали? Про банкира, про выдумку свою с этими сокровищами?
- Что вы, Никита Никитыч, от волнения все забыли? - удивился продюсер. - Ведь эти подростки ненормальные, которые в детективов играют, представили меня как искателя тайника! А тут я как раз в ближайшие дни собираюсь играть, как вы говорите, эту роль. Вот и подумал: так доиграюсь, что вы меня в милицию отведете под белы рученьки!
- Ну, сейчас уже не отведу, - не очень весело засмеялся Кит Китыч. Спасибо, Олег Петрович, что удостоили чести выслушать ваши объяснения. Простите, устал. Пора домой.
- Да я отвезу вас!
- Нет, я пройдусь, как всегда, по аллее один. Да и ехать недалеко. Что-то хозяева надолго нас покинули.
- Да вон они, на тропинке. Ждут, когда мы закончим. Эй, Наночка! Наверное, Колобок замахал рукой. - Да, Никита Никитыч, совсем забыл. Избавьте меня от этих малолетних сыщиков!
- Как же я могу вас от них избавить? - холодно и жестко произнес Кит Китыч. - Вам можно играть в искателя кладов, а им нельзя? У них больше на это прав. Возраст такой, знаете ли.
Колобок промолчал. Наверное, он понял, что Кит Китыча надо оставить в покое.
Петич с Лариком переглянулись и больно стукнулись лбами. И сломали дужку наушников!
- Так надо было сразу и сделать, - прошептал Петич. - Было бы у каждого по наушнику. Не стукались бы лбами.
В комнате стало совсем темно. Как пройти в такой темноте длинный коридор - без света, без фонарика? А вдруг на крысу наступят? Ларик взглянул на друга. Интересно, думал ли об этом Петич?
Думал, конечно. Потому что тяжело вздохнул и произнес:
- Свет бы включить... Но фигушки, нельзя. А сматываться надо, пока они там шаркают, дверьми стучат. Потом сложнее будет.
Пока Петич наощупь открывал в темноте дверь, Ларик плясал рядом от нетерпения. Потому что совсем не видно было, что творится внизу, на полу. А вдруг там сидит крыса и смотрит на них, подняв свою любопытную мордочку?
"Ну почему, почему он всегда со мной так разговаривает?" - чуть не заплакала Вилька, когда мальчишки убежали.
Конечно, так она подумала о Петиче. Ларик ведь никогда не позволял себе не то что грубое слово, а даже намек на него. А вот Петич... Странно он вел себя по отношению к Вильке! То не замечал вовсе, то вдруг накидывался со своими нравоучениями. Только разве это нравоучения? Нравоучения - это когда мама ругает. А когда Петич подкалывает, это похоже на то, как в зоопарке хулиганы зверей дразнят!
Вилька шмыгнула носом, словно проверяя, не готова ли заплакать от обиды. Нос был абсолютно сухим. Значит, не получится не то что всхлипнуть, а даже притвориться плачущей. Тогда Вилька вздохнула. Ну что делать, если она ни разу в жизни ни на кого не сердилась больше пяти минут? А на Петича... На него Вилька, наверное, вообще сердиться не умеет.
Она остановилась и посмотрела вокруг. Солнце скрылось за тоненькие, как легкие занавески, облака. Ветерок шевелил листья молоденьких кленов. В вечернем розовом воздухе звенели детские голоса.
"А мне почему-то грустно, будто я лишняя..." - подумала Вилька.
Домой идти совершенно не хотелось. У мамы сегодня в больнице дежурство, и вернется она только завтра утром. Что делать вечером дома одной? Может быть, вернуться в парк, присмотреть за мальчишками? Влипнут они без нее... Но тут Вилька вспомнила, с каким пренебрежением Петич отослал её домой. Нет уж, не станет она унижаться. Увидит её сейчас Петич ещё подумает, будто она без него и часа не может прожить!..
Вилька почему-то вспомнила, как Петич и Ларик ещё в самом начале лета смешно спорили друг с другом по поводу плохого настроения.
- А я тебе говорю, - кипятился Петич, - что не может быть во время каникул плохого настроения!
- При чем здесь каникулы? - удивлялся Ларик. - Ты что, во время каникул другим человеком становишься?
- Не другим, а свободным! Свободен выбирать любое занятие. Только сумасшедший может грустить при этом.
- Значит, я сумасшедший, - отмахивался Ларик. - Когда нечего делать, у меня всегда плохое настроение.
- Как это нечего? - не понимал друга Петич. - Что хочешь, то и делай.
- Вот именно... А что хочешь? Не знаешь. Это безделье, а не свобода. Хорошее настроение тогда возникает, когда занятие находится.
И Ларик рассказал, что иногда после школы, когда у него бывало плохое настроение, он заходил к своему папе в театр у Патриарших прудов. Он мог сидеть там часами, наблюдая, как актеры репетируют.
- Я им даже завидовал, - рассказывал Ларик. - Только что видел, например, актера грустным и печальным, а через минуту на сцене - совсем другой человек. Смеется, жизни радуется. Полностью превратился в своего героя. Но для этого, конечно, талант нужен.
Вилька вспомнила, как сегодня Кит Китыч несколько раз назвал её талантливым ребенком. Насчет "ребенка" он, конечно, зря. А талант... Может, и правда у неё есть талант?
И ей так захотелось, чтобы быстрее наступило завтра! Чтобы снова начались съемки, чтобы поднялся веселый шум, который всегда царил на съемочной площадке. Она представила себя взрослой артисткой, которая не только снимается в кино, но и работает в театре. Ларик ведь говорил, что основное место работы актера - театр.
"Значит, я буду ходить в театр на работу? - удивленно подумала Вилька. - Как мама в больницу? Неужели это возможно?"
Вилька и сама не заметила, как сплелась у неё в голове цепочка мыслей. Сначала подумала про вредного Петича, потом про талант, потом про съемки, потом про театр. А потом...
"Могу же я просто погулять на Патриарших? - подумала она. - Там красиво... Погуляю - и вернусь домой, что такого? Пусть мальчишки сами по всяким дурацким катакомбам лазают. И подслушивают, и подглядывают, раз им больше ничего не интересно!"
В театр на Патриарших Вилька однажды ездила с Лариком, когда его папа попросил срочно привезти какую-то книгу. А сейчас совсем нечего делать, и надо найти себе какое-то занятие, как говорил тот же Ларик...
Вилька забежала домой совсем ненадолго. Только переодеться и попить холодного сока. Потому что в горле у неё ужасно пересохло от волнения. Через полчаса она уже сидела в полупустом вагоне метро, уносящем её в центр Москвы.
Вилька ожидала увидеть возле театра шумную толпу людей с билетами в руках, потому что времени было без четверти семь. В такое время люди как раз спешат на спектакль.
Но на афише у входа в небольшое старинное здание с колоннами крупными буквами было написано: "Сезон закрыт".