Пашка быстро затер на щеке Настин поцелуй и громко выдохнул:
– Ф-ф-у-у… Маман не помнит, сколько ее ребенку лет?
– Павлик, – вскинула брови сестра, – что за тон?
– А чего она… переживает? Что я, маленький? Да я вообще, если хочешь знать, лучше б один жил. Как ты.
Настя засмеялась:
– Ну, этого не так долго ждать! Через четыре года и ты поступишь в институт или университет. Конечно, если будешь хорошо учиться.
Пашка скривился от слов: «Если будешь хорошо учиться». Он их слышал миллион раз, не меньше.
– А какая профессия тебе нравится? – спросила Настя, когда «газик» уже несся по шоссе.
– Историк или археолог, – соврал Пашка.
Он соврал сознательно, чтобы Настя не смогла отвертеться от рассказов об Иване Грозном.
– Мы с одним пацаном сдружились, из «Известий», – продолжил Пашка. – Он мне кое-что рассказал про Александровскую слободу. Интересно! А тут одна компания из Москвы приехала – библиотеку царскую искать.
– Ну и как, – засмеялась Настя, – нашли?
– Может, и нашли. Думаешь, они сразу про это закричат? Тихонечко распродадут, а потом скажут: вот, нашли книги. Две штуки без обложек.
Настя смеялась не переставая. Видно было, что она рада всему: и каникулам, и открывающимся впереди знакомым просторам, и Пашкиной болтовне.
Бармалей неожиданно обрадовался Насте. Пашка сразу догадался почему. Скорее всего щенок сообразил, что это Настя передавала для него деликатесный сухой корм. В Караваеве никто не кормил собак и кошек специальным кормом. Только дачники. И теперь Бармалей, наверное, почуял, что с Настиным приездом станет похож на тех собак, которых показывают в рекламе.
Пока сестра раскладывала вещи, Пашка решил сгонять в «Известия» за Саней, хотя сегодня они и не договаривались встречаться. Саня лучше сообразит, про что расспрашивать. Да и вообще, надо его с сестрой познакомить.
На шоссе дул сильный боковой ветер, от которого велосипед клонился набок. Пашка ничего не слышал из-за свиста в ушах и шума придорожных деревьев.
Поэтому он чуть не перелетел через руль, когда неведомая сила заставила велосипед замереть на месте. Пашка оглянулся и похолодел: из окошка микроавтобуса, притормозившего рядом с ним, протянулась волосатая рука. Протянулась – и крепко вцепилась в багажник велосипеда.
– Он? – спросил верзила, обращаясь к водителю.
В верзиле Пашка без труда узнал «баскетболиста» Леху. Водитель – конечно, это был толстый Колян – перегнулся через своего напарника, всмотрелся в Пашку.
– Он. Тут таких рыжих и нету больше.
Пашка хотел соскочить с велосипеда, но волосатая Лехина лапа уже держала его за шиворот. Даже оглянуться на дорогу он не мог, так сильно его шея была стянута воротником рубашки. Пашка онемел от испуга. Крик застрял в горле, в глазах потемнело.
«Все…» – мелькнуло в голове.
Он никогда не боялся драк со своими сверстниками, но сейчас его ошеломила невозмутимость, с которой взрослые мужики приступили к расправе. Схватить совершенно незнакомого пацана на безлюдной дороге – да такое могут сделать только самые отпетые бандиты! Сначала хватают и только потом разбираются, кто перед ними. Значит, чувствуют свою безнаказанность. И никого рядом нет…
От этих мыслей, мгновенно пронесшихся в голове, Пашке стало совсем тошно. Правда, голос к нему наконец вернулся.
– Пустите, что я сделал, я по обочине ехал! – заорал он.
– При чем тут обочина? – отчетливо произнес Леха. – Тебя кто научил этим пакостям?
– Каким пакостям? Я вас первый раз вижу! – дернулся Пашка.
Но Лехина рука держала его крепко.
– Ты зачем нам в майки шиповника насыпал? – страшно вытаращил глаза Колян. – Меня из-за тебя болячками до ушей обсыпало. Вот ты у меня без ушей и останешься! Слышь, Леха, давай его на муравейник посадим, а? Пускай узнает, каково нам было!
Они заржали.
– Какого шиповника? Да вы меня спутали с кем-то! – стал отпираться Пашка.
– Ладно тебе! Только скажи, ты сам такое дело придумал или тебя кто научил? Тогда, может, и не посадим в муравейник.
– Да никто меня не учил, и ничего я не придумывал! – продолжал вопить Пашка.
И вдруг он понял: все равно ему не поверят. Ни за что. Уж очень хорошо они запомнили его там, в кремле. И угораздило же его уродиться таким рыжим!
На секунду отпустив Пашкину рубашку, Леха схватил его за ухо. Пашка взвыл от боли.
– Пусти, пусти! – вырывался он.
Но ухо от этого только затрещало – так, что в глазах у Пашки заплясали огни.
И вдруг его охватила ужасная злость! И он сразу решил сопротивляться. Но не силой – какая у него может быть сила против этих качков? Пашка решил обмануть их и опять что-нибудь устроить. Чтоб они лопнули, гады!
– Ухо пусти – все скажу, – пообещал он.
Леха слегка ослабил хватку, довольно хохотнул:
– Сразу бы так. А то строит из себя партизана на допросе.
– Это не я, – стараясь, чтобы его голос звучал испуганно, сказал Пашка. – Мы с классом в кремле на экскурсии были. Сначала друг над другом прикалывались, а потом Витька и вам шиповника подсыпал. Поехали к нему, он извинится. Что ж я, за других терпеть должен?
Колян тоже засмеялся:
– Извинится! Нужны нам его извинения. Если этот гаденыш сам все придумал, то мы его родителей платить заставим. За лечение и за моральный ущерб. А если его кто из взрослых научил – пускай укажет. Ну чего, Лех, поехали?
– Да пудрит он нам мозги, – засомневался Леха. – Времени нету раскатывать… Хотя ладно, поехали! Надо до конца все довести. Садись, рыжий, в машину.
Он открыл заднюю дверцу.
– А велосипед? – спросил Пашка.
Водитель оглянулся в салон, заставленный какими-то ящиками. Места там не было.
«Сейчас бросят велосипед в канаву, – подумал Пашка. – Больно им надо возиться».
Но, против его ожиданий, Колян махнул рукой.
– Ладно. Никуда пацан от нас не денется. – Он погрозил Пашке кулаком. – Смотри, вздумаешь удрать, я тебя так в кювет шугану, что одно мокрое место останется. Понял? Прыгай на свой велик, впереди нас поедешь.
Пашка обрадованно закивал головой.
Усевшись на велосипед, он повернул обратно в Караваево. Не везти же их к «Известиям»!
Пашка сразу догадался, куда повезет врагов. Как Сусанин. Даже если б они его в кабину посадили, все равно он завел бы их в то самое место. Обязательно! А потом пусть бы делали с ним что угодно.