– Баба сильно переживает развод, – заметил шеф, уже не опасаясь, что Василиса его услышит, – когда они, женщины, переживают, то фанатично убираются в квартире. У них это бзик такой. Мозга за мозгу зацепилась, и они сразу кидаются убираться. Моя-то ни черта делать по дому не хочет. Значит, счастлива.
– Может, в белье поискать? – Мотя навел узкий луч фонарика на комод и засучил рукава. – Е! Какое белье! – Он достал панталоны, которые Василисе подарила мать Забелкина. Они доходили до коленей и были призваны беречь ее женское достоинство. – Такую бабу так паковать. Гад он, этот Забелкин.
– Ты ищи, а не панталоны разглядывай, – укорил его шеф. – Нужно осмотреть книжный шкаф. Ничего себе, какие книги читает: «Динамика ВВП на душу населения в 1913—1998 годах». О душе думает.
– Точно. В душ тоже нужно заглянуть. Один хмырь в сливном бачке хранил. В непромокаемый пакетик завязал и хранил.
– Эта не будет хранить где попало. Понимаешь, тут целая теория. Если баба зациклена на порядке, она никогда в жизни не положит не на место. Вот как у меня. Только появляется посреди комнаты стул, как он сразу же обвешивается ненужными тряпками. Так?
– Так, – подтвердил Мотя, – у тебя развернуться от барахла негде.
– А здесь?
– Что – здесь?
– Здесь посреди комнаты стоит целое кресло! И на нем, – шеф ткнул пальцем, – ничегошеньки нет!
– Шеф, ты – доцент, – восхищенно сказал Мотя, восторгаясь логикой приятеля.
– В том-то и дело. Она, – шеф указал на сопящую Василису, – ничего не на место не положит! Товар должен у нее лежать на месте. Значит, где?
– Где?
– На телевизионной полке! Но я смотрел, там его нет. Значит, что?
– Что?
– Забелкин нас обманул. У нее товара нет. Или был, но она его кому-то спихнула. Для начала потрясем ее подругу, а если и у той ничего нет, то вернемся к ней. Кстати, погляди, как она хоть выглядит. А то придется опознавать на улице, если что.
Мотя поднес к Василисиному лицу фонарик и вскрикнул. Шеф посмотрел на него недоуменно.
– Жена Василия Забелкина та самая, как ее… ВАСИЛИСА!
Они долго вглядывались в знакомое лицо, которое изредка щурилось от света фонарика.
– Она что, выпивоха? – спросил Мотя. – Этим нужно воспользоваться.
– Воспользовались уже. Она – жена Забелкина. И если ему верить, то бывшая. Значит, ситуация складывается следующим образом, – прошептал шеф, отводя напарника от девушки, – они вместе ведут дело и сбывают товар. Ругаются из-за выручки, она его накалывает. Лох Забелкин…
– Его зовут Василий, – поправил Мотя.
– Лох, Мотя, это «Лицо, Облапошенное Хищницей», то есть этой Василисой. Так вот, лох Забелкин на самом деле не теряет товар. Она его выкрадывает, Забелкина выгоняет, товар пытается сбагрить сама. Или уже это сделала, или только готовится. Судя по тому, что она грабила меховой салон, денег у нее нет, значит, товар при ней.
– Мы же ничего не нашли, – Мотя развел руками.
– Она не такая наивная, как хочет казаться. Стерва! Она прячет товар в другом месте. Где бы ты, Мотя, спрятал товар?
– В туалете! Там в сливном бачке в непромокаемом пакетике…
– Никакой у тебя фантазии нет, – рассердился шеф. – И товара нет! В этой квартире товара нет! Я нюхом чую. Она спрятала товар у товарки.
– В каком смысле?
– В прямом. Она работает не одна. – Шеф ткнул пальцем в фотографию, где на фоне Алевтининого настенного ковра радостно обнимались Алевтина с Василисой. Мотя навел на фотографию фонарик и убедился, что знает вторую девушку.
– Она с ней пошла на ограбление! – догадался Мотя. – У них целая бабская банда. Мужики – только прикрытие. А хуже всего – у этой, – Мотя кивнул на фотографию, – есть чудовище!
– Муж? – не понял шеф.
– Настоящее животное!
– Вот скотина! Но ничего, с мужиком-то мы справимся.
– Она не мужик, она – сучка.
– С бабой будет посложнее, – почесал голову шеф.
– Она гавкает и кусается…
– Собака!
– Точно!
Мотя с шефом тихо закрыли дверь Василисиной квартиры и отправились штудировать литературу о животных. Времени катастрофически не хватало. Из-за границы должен был приехать курьер с деньгами, а менять на деньги было нечего. Забелкин подставил их по полной программе. И ведь обещал, что не будет никаких срывов. Вот и связывайся с интеллигентом в третьем поколении! Мало того, что сам оказался лохом, так еще и навел на них целую банду баб, работающих под прикрытием мужиков и беспризорников. Теперь хоть разорвись. Нужно следить за Василисой и искать товар у ее подруги. На то, что последняя напьется и проспит все на свете, надежды нет. Собаку не напоишь до такой степени, она все равно залает и перебудит всю округу. Им нужно придумать план. Шеф поглядел на косоватые глаза Моти и понял, что думать придется ему одному.
Степанов не пошел домой. У него было приподнятое настроение, ему хотелось петь. Он прикинул: как сильно обозлятся соседи, если он под окном Василисы в третьем часу ночи затянет серенаду? Какие предметы и овощи они станут бросать на его счастливую голову? А он действительно был счастлив. Василиса позволила себя поцеловать. Конечно, она не кинулась к нему на шею с клятвами в вечной любви и верности, но этого ему сейчас и не нужно. Это было бы противоестественно. Она не так давно рассталась с человеком, которого, как считала, искренне любила. До того чтобы очередное чувство крепко зацепилось в ее сознании, придется подождать. Андрей был готов ждать, получая небольшие авансы. Сегодня он получил большой аванс. Василиса призналась, что родила бы ребенка от такого парня, как он. Безусловно, она сказала это под влиянием шампанского. Он все понимает. Но это становится доказательством того, что в глубине души Василиса к нему все-таки неравнодушна. Она его пока мало знает, но интересуется тем, как он живет. Вот спросила, почему он не был женат. «Действительно, – подумал Степанов, – а, собственно, почему?» Он сказал, что всю свою жизнь ждал только ее. Соврал. Нет, приукрасил. Она всегда ему нравилась. Вообще в жизни все это время он искал свой идеал. Такую, как Василиса. Она всегда служила для него примером. Ему была нужна такая же женщина, как Василиса: спокойная, домашняя, консервативная. Она должна сидеть дома, варить борщи и ублажать мужа, его то есть. Она все это делала с Забелкиным, который оказался дураком, разрушившим свое же счастье. Он, Андрей Степанов, разрешит ей родить троих детей и окунуться в подлинную семейную жизнь.
Андрей прошел пару кругов, встал под балконом любимой и от избытка чувств несколько раз прокричал: «Василиса!» Мотя недоуменно поглядел на шефа.
– Я тебе говорил, – многозначительно прошептал тот, – они работают под прикрытием мужиков. Этот придурок дежурит, охраняет ее. Как мы его накололи! – Шеф усмехнулся, обнажив кривые боковые резцы, и пошел к машине. Мотя, оглядываясь на типа, который звал Василису, постарался запомнить его физиономию, освещенную тусклым светом уличного фонаря.