– Эти девчонки находятся под моей защитой, – заявил Бес.
– Я тебя не знаю, – вырвалось у меня. – Мы с тобой вообще недавно встретились.
– Не ври, Сейди. Ты только что просила тебе помочь.
– Но я не просила тебя раздеваться догола!
Бес спрыгнул с крыши лимузина и оказался за пределами круга, встав между Баби и мною. Со спины гном был еще страшнее. Его спина вполне могла бы сойти за кусок норковой шубы. Сзади на плавках красовалась надпись: «Гордость гнома».
Бес и Баби начали ходить кругами, как борцы перед схваткой. Баби сделал выпад, но гном был проворнее. Он прыгнул бабуину на грудь и головой ударил в нос. Баби зашатался. Бес продолжал колотить его, используя в качестве оружия собственную голову.
– Не бей так сильно! – крикнула я. – Это же мой дед!
Баби привалился к перилам моста. Он моргал, пытаясь собраться с силами, но Бес не отступал. Он дышал на него всеми съеденными пряностями, и это решило исход схватки. У бабуина подогнулись колени. Его тело замерцало и начало съеживаться. Он повалился на тротуар и через мгновение превратился в седовласого пенсионера. Дедовский кардиган был весь в лохмотьях.
– Дед! – заорала я и выскочила из защитного круга.
– Сейчас он очнется, – пообещал Бес и повернулся к богине грифов. – Теперь твой черед, Нехбет. Уходи!
– Мне нужно тело этой старухи, – заныла она. – Это моя добыча. Не отдам.
– Ну что же. Пеняй на себя.
Бес потер ладони, сделал глубокий вдох и еще кое-что, чего мне никогда не стереть из своей памяти.
Внешне он просто скорчил гримасу и заорал: «БУУ!» Но как мне передать вам весь ужас случившегося?
Голова Беса раздулась. Его челюсть в буквальном смысле слова отпала, пока рот не сделался в четыре раза больше обычного. Выпученные глаза стали величиной с грейпфрут. Волосы растопорщились, как у Баст. Бес замотал головой, высунул зеленый осклизлый язык и прогремел свое «БУУУУ!» с силой пушечного выстрела. С другого берега Темзы откликнулось эхо. От этого звука слетели все перья на плаще Нехбет, а лицо богини грифов стало белым. И вдруг облик Нехбет скомкался, будто тонкая оберточная бумага, оказавшаяся на пути ураганного ветра. Вместо богини грифов на фонарном столбе сидела очумелая старуха в цветастом домашнем халате.
– Боже мой, – только и произнесла бабушка, тут же потеряв сознание.
Бес подпрыгнул и поймал ее, не дав ей упасть в реку. Лицо гнома вновь стало нормальным… точнее, нормально уродливым. Он опустил бабушку на тротуар рядом с дедом.
– Спасибо тебе, Бес, – сказала я. – А теперь, пожалуйста, оденься.
Он довольно ухмыльнулся, сверкнув зубами, явно не знавшими зубной щетки.
– Сейди… – простонал дед, открыв глаза.
Я склонилась над ним и погладила его лоб.
– Я здесь, дед. Как ты себя чувствуешь?
– Мне почему-то очень хочется манго, – близоруко щурясь, признался дед. – И еще… насекомые. Так и тянет стряхнуть их с тела. Ты… ты нас спасла.
– Не я. Мой друг.
– Конечно, это она вас спасла, – подтвердил Бес. – У вас замечательная внучка. Настоящий маг.
Дед нацепил уцелевшие очки и покосился на Беса.
– Ваша чертова египетская магия! Я всегда знал: от нее одни несчастья. Как хорошо, что я даже не пытался ее изучать.
Я облегченно вздохнула. Раз дед ворчит, с ним все в порядке. Бабушка пока была без сознания, но дышала ровно. И щеки у нее порозовели.
– Нам пора двигать отсюда, – сказал Бес. – Смертные сейчас начнут штурмовать мост.
Я оглянулась назад и поняла, что он прав. Теперь, когда главная опасность миновала, бравые полицейские и не менее бравые парни из подразделения по борьбе с терроризмом готовились к захвату моста. Все они были в бронежилетах, вооруженные винтовками, ручными гранатометами и прочими игрушками для убийства.
– Лиз, Эмма! – окликнула я подруг. – Помогите мне усадить стариков в машину.
Подруги стали поднимать деда, но вмешался Бес:
– Им нельзя ехать с нами.
– Как? Ты только что сказал…
– Они – смертные и к твоим поискам никакого отношения не имеют. Если мы хотим добыть второй свиток, нужно уезжать.
– Ты все знаешь? – удивилась я, но вспомнила, что он говорил с Анубисом.
– Твоим родным и подругам ничего не угрожает. Полицейские их допросят, а потом развезут по домам. Старики и дети не вызовут у них подозрений.
– Мы не дети, – обиженно пробурчала Эмма.
– Грифы, – не открывая глаз, проговорила бабушка. – Пироги с мясом…
– Гном прав, – вдруг заявил дед. – Поезжай, Сейди. Мы тут сами разберемся. Жаль только, этот поганец бабуин не оставил мне хоть капельку своей силы. Я даже в молодости не чувствовал себя таким сильным.
Я посмотрела на деда в его рваном кардигане, на бабушку в перепачканном халате, на подруг. Мое сердце растянулось еще шире, чем лицо Беса, когда он атаковал богов. Гном был прав: все эти парни, вооруженные до зубов, не сделают ничего плохого ни деду с бабушкой, ни девчонкам. Мои старики в давние времена предпочли не касаться наследия предков и выбрали жизнь обычных людей. А мои подруги… они простые смертные девчонки: храбрые, взбалмошные, смешные, удивительные. Но к тому, что предстояло мне, они не имеют никакого отношения.
Эмма поправила треснувшую оправу очков и заставила себя улыбнуться.
– Не волнуйся, Сейди. Мы найдем, что сказать полиции. Не в первый раз. В крайнем случае приврем.
– Мы поможем твоим деду и бабушке, – пообещала Лиз.
– Я еще не одряхлел до такой степени, – проворчал дед.
Он вдруг закашлялся.
– Сейди, поезжай. Я хорошо помню мысли этого бабуина. Он хочет тебя убить. Заверши свои дела раньше, чем он снова явится за тобой. А мне… сама понимаешь, мне его не остановить.
Дед сердито посмотрел на свои трясущиеся руки.
– Я бы себе никогда не простил… Поезжай, не тяни время.
– Простите меня, – сказала я, обращаясь ко всем. – Честное слово, я не хотела.
– За что ты просишь прощения? – удивилась Эмма. – Это же был самый потрясающий из всех твоих дней рождения! Поезжай. Потом позвонишь.
Все втроем мы обнялись. Я чувствовала, что вот-вот разревусь. К счастью, Бес затолкал меня в лимузин.
Мы поехали на север, в сторону набережной Виктории. Возле полицейского кордона Бес сбросил скорость.
– В чем дело? Разве мы не можем проехать невидимками?
– Меня волнуют не смертные. С ними все просто, – ответил Бес.
Все полицейские, репортеры и зеваки крепко спали. Несколько спецназовцев в тяжелых бронежилетах свернулись калачиком на мостовой, прижимая к себе автоматы, словно плюшевых мишек.