На лице Берты одно выражение сменялось другим.
— Похоже, это вас удивляет, — сказал Селлерс. — Вам бы следовало догадаться, что у него есть сообщница.
— Почему вы так решили?
— Кто-то должен был напечатать на машинке его жены эти письма, и напечатать профессионально, кто-то должен был позвонить ей и вызвать в гараж. Это единственное слабое место во всей схеме. Ему нужна была сообщница. И если я найду эту женщину, — а я найду ее и заставлю говорить, — тогда я смогу обвинить Эверетта Белдера. Это тот случай, когда ясно, кто совершил убийство. Единственная проблема заключается в том, смогу ли я достать улики, которые докажут, что это преднамеренное убийство, и пошлют виновника в газовую камеру тюрьмы Сан-Квентин. Я, — продолжал Селлерс, — только хочу сказать вам, Берта, что если вы станете на моем пути и вмешаетесь с какими-нибудь уликами или еще раз спутаете мне все карты, то я разровняю вас не хуже парового катка. Это все. Теперь можете идти.
Элси Бранд подняла голову, как только Берта открыла дверь.
— Доброе утро, миссис Кул.
— Здравствуй, — сказала Берта, прошла через приемную и опустилась на стул, стоящий около стола Элси. — Я выгляжу как Божий гнев… И чувствую себя соответственно.
Элси улыбнулась:
— Я прочла в газете, что тело было обнаружено частным детективом, женщиной, которая работала по этому делу. Полагаю, что это потребовало большого напряжения. Вам удалось поспать?
— Я даже глаз не сомкнула.
— Неужели все так плохо?
Берта хотела что-то ответить, но передумала и вместо этого взяла сигарету.
— Я бы все отдала, чтобы здесь оказался Дональд.
— Да. Могу себе представить, как вам его недостает. Но ведь вы не работаете над этим случаем, не правда ли?
Берта молча зажгла сигарету. Элси продолжала:
— Насколько я поняла, Эверетт Белдер забрал у вас это дело?
— Элси, если мне не с кем поговорить, я тупею. Дело не в том, что ты можешь дать мне какой-нибудь проклятый дельный совет, — поспешно прибавила она, — но мысли всю ночь напролет бродили в моей голове. Я так глубоко увязла, что не могу выбраться и боюсь идти дальше.
— Вы хотите сказать, что глубоко увязли в деле с Эвереттом Белдером?
— В этом проклятом деле об убийстве.
— Полиция считает, что это убийство? Как я поняла из репортажа, это был несчастный случай. Она оставила мотор включенным…
— Полиция думает, что это убийство. Я думаю так же. И это и есть самое настоящее убийство. Я пыталась срезать углы и оказаться более ловкой — но запуталась.
— Я не представляю, как это может оказаться убийством, — сказала Элси. — Полиция в этом уверена?
— Уверена. Они знают, кто это сделал. Это вовсе не обычное дело об убийстве, где ты размышляешь, кто является виновной стороной. Здесь ты знаешь, чьих это рук дело, а он сидит за твоей спиной и смеется в рукав. И во всем этом проклятом деле есть только одно слабое звено, за которое я надеюсь ухватиться. Мне бы следовало пойти к сержанту Селлерсу и выложить на стол свои карты, но я боюсь это делать. Нужно было вовремя рассказать обо всем полиции, а теперь это может принять для меня скверный оборот.
На лице Элси выразилось сочувствие.
— Почему же вы не рассказали?
— Будь я проклята, если знаю почему, — призналась Берта. — Меня, конечно, встревожило, что сержант Селлерс выхватил у меня из рук третье письмо и не рассказал, что в нем было. Ну его к черту, он никогда и не расскажет. Тогда я подумала: «Хорошо, приятель, убирайся к дьяволу. В следующий раз, когда я попытаюсь помочь тебе выбраться, ты еще об этом вспомнишь!»
— Я отлично представляю, что вы чувствуете, миссис Кул. — И улыбка мелькнула в глазах Элси. — Тогда я решила, что сержант Селлерс что-то затевает.
— Мне было очень неприятно, — призналась Берта. — Я пораскинула мозгами и решила, что скорее увижу его в аду, чем удостою такой великой чести, как хорошая мысль о нем. Полагаю, что во всех неприятностях, свалившихся на меня, я могу обвинить Дональда.
— Зачем винить его за то, что вы получили ключ к разгадке?
— Я хочу обвинить его за тот путь, которым я ее добыла. Я привыкла руководить сыскным агентством. И никогда не думала противостоять полиции. Я никогда ничего не скрывала. Я потихоньку тащилась со своим маленьким сыскным агентством, зарабатывая небольшие деньги, и у меня на счету был каждый пенни. Потом появился Дональд.
Берта умолкла, делая длинную затяжку.
Маленький мозговитый дьявол, — продолжала она. — Деньги для него ровным счетом ничего не значили. Он тратил их, как воду в жаркий день, и разрази меня гром, если у него не было сноровки, чтобы заставить их течь, как течет вода сквозь дырявую крышу. Я никогда в жизни не видела столько денег. И он никогда не играл по тем правилам, которые предлагали другие. Он был на две или три головы выше каждого, держал карты очень близко к груди, всегда готовый к заключительному яростному удару, который приберегал все это время, и лавина денег обрушивалась на нас, потому что он знал правильный ответ задолго до того, как кто-нибудь хотя бы начинал догадываться.
Ладно, мне надоело признание, что Дональд намного лучше меня. У меня тоже будет возможность играть, прижимая к себе карты, я просто буду молчать. Мне нужно бы говорить, а теперь говорить слишком поздно. Я схватила пчелу за жало. Я не могу ее отпустить и не знаю, что делать.
— Если вам нужно выговориться, то расскажите мне обо всем, — сказала Элси.
— Ее убил муж, и в этом нет ничего сверхъестественного. Дело в том, что он проделал это так умно, что его никогда не смогут обвинить в убийстве, даже если найдут доказательства. Но у него есть сообщница. И вопрос в том, кто она?
Элси Бренд улыбнулась: — Понятия не имею.
— Когда я говорю, то мне становится лучше, — призналась Берта, — и мысли понемногу проясняются. У него есть сообщница. Одно время я думала, что это мать Карлотты. Однако у них противоположные цели.
— Она была здесь вчера?
— Да. Хотела узнать, кто парикмахер Белдера. И я узнала, за что получила пятьдесят долларов. После этого от меня требовалось позвонить по указанному телефону и назвать имя парикмахера.
— И у вас есть номер этого телефона? — спросила Элси.
— Есть, я его проверяла. Это кассовый отдел аптеки, которая находится в деловой части города. Кто-то ждал там моего звонка. Возможно, мать Карлотты.