— Ручной топорик, болван!
— И где, как предполагается, я его спрятал?
— Не смеши меня, — ответил Селлерс. — Ты так глубоко сейчас завяз, и единственное, что может тебя спасти, — это если сможешь доказать, что абсолютно чист. Если не сможешь, то тебе придется проехаться со мной в участок, и вы лишитесь своих лицензий. Ну так как быстро ты сможешь приехать?
— Ровно через пять минут, — сказал я и повесил трубку.
Квартира Берты находилась на пятом этаже. У меня дрожали колени, когда я вышел из лифта. Внезапно я почувствовал, что ужасно устал. Казалось, что до двери мне надо пройти целую милю. Я нажал кнопку звонка.
Берта сразу открыла дверь. Мой нос уловил запах настоящего шотландского виски. Заглянув в комнату, я увидел Фрэнка Селлерса, сидевшего в рубашке с коротким рукавом задрав ноги на стул и со стаканом виски в руке. Хмурясь, он смотрел в свой стакан и выглядел таким озабоченным, как может выглядеть только коп.
— Входи, входи, — подтолкнула меня Берта, — нечего там стоять и смотреть на меня.
Я вошел. Берта была в бесформенном домашнем платье.
— Господи, — сказала она, — за время нашей работы ты иногда делал опасные вещи, но это первый раз на моей памяти, когда ты выставил себя полным кретином. Надо же было сделать такую глупость. Я думаю, это все ножки.
— Какие еще ножки? — воскликнул Фрэнк Селлерс.
— Когда этот парень видит симпатичную девицу, да еще с длинными ногами, он теряет всякое соображение.
— Ну, тогда мне все понятно, — мрачно заявил Селлерс.
— Ничего, черт возьми, тебе не понятно, — сказал я. — Тебе бы давно уже следовало знать, что если ее слушать, как раз попадешь в дурацкое положение.
Селлерс попытался улыбнуться, но у него вышла только мрачная усмешка.
— Не пытайся задурить мне голову, — сказала Берта.
— Мне очень неприятно это делать, Дональд, но ты завяз по самые уши. Придется вызвать тебя на ковер, а может случиться и так, что ты потеряешь свою лицензию. Может быть, мне и удастся выручить Берту, но ты, похоже, пропал, — проговорил Селлерс.
— Подожди, давай послушаем, что он сам скажет, — напустилась на него Берта. — Не дави так на Дональда.
— Я не давлю на него, я просто говорю парню что к чему.
— Тебе и не нужно ему ничего говорить. У него мозгов столько, сколько у тебя не будет и через тысячу лет, — воинственно заявила Берта.
Селлерс хотел было что-то сказать, но промолчал и отхлебнул виски. Внезапно Берта посмотрела на меня с участием:
— Ты белый как бумага, дружок. Что с тобой? Ты ведь не собираешься так легко сдаваться, верно? Не думала, что ты примешь это близко к сердцу, — сказала Берта. — Ты сам всегда так говорил. Постой, а ты сегодня обедал?
Я покачал головой. Ее вопрос застал меня врасплох. Я стал вспоминать, что же я сегодня ел, и наконец ответил:
— Нет. Насколько я помню, не обедал.
— Это очень на тебя похоже, — сказала Берта. — Вернуться домой больным, с кучей тропических болячек и пониженной сопротивляемостью организма, с наказом избегать волнений и вести спокойный образ жизни — и тут же влезать в дело об убийстве, да еще и не обедать. — И она заявила: — Теперь, черт возьми, я должна что-нибудь для тебя приготовить.
— Здесь недалеко есть заведение, которое еще открыто. Я послушаю, что скажет закон, а потом схожу туда и поем, — попытался остановить ее я.
— Это отвратительное заведение, — рявкнула Берта и решительно двинулась в сторону кухни, мягко колыхаясь всем своим большим телом под свободным домашним платьем.
— Где ты взял топорик, — Дональд? — спросил Селлерс.
— Заткнись, — сказала Берта, глянув на него через плечо. — Ты же не собираешься допрашивать парня на голодный желудок? Выпей стаканчик виски, дружочек, и иди сюда, на кухню.
Я взял стакан со скотчем и прошел на кухню. Селлерс поплелся за мной. Берта разбила яйца в миску, положила ломтики бекона на сковородку, поставила на плиту кофейник. Все ее движения были неторопливыми и основательными.
Фрэнк Селлерс сел за маленький столик, поставил перед собой свой стакан, выудил из кармана новую сигару и сказал:
— Так где же ты взял этот топорик?
— Какой топорик?
— Они нашли топорик в машине нашего агентства, дружок, — сказала Берта. — Ручка его была отпилена, так что осталось всего восемь с половиной дюймов, и отпилена неровно. Ее надпилили сначала с одной стороны, потом повернули и пилили с другой.
Селлерс посмотрел на меня. Я спокойно встретил его взгляд, покачал головой и сказал:
— Фрэнк, это для меня новость.
— Расскажи ему, как вышло, что ты обнаружил это, Фрэнк, — сказала Берта. — Я думаю, что этот маленький разгильдяй говорит правду. Ты ведь знаешь, Дональд, что в полиции вовсе не все дураки.
— Знаю.
— Ну вот, мы поехали повидать Арчи Стенберри. Он был убит горем, но узнал об убийстве до того, как мы ему об этом сообщили, и…
— Откуда вы это знаете?
— По тому, как он вел себя. Он играл спектакль, который заранее отрепетировал. Встретил он нас сплошными улыбками, поинтересовался, чем может нам помочь. Мы задали ему несколько вопросов, и он выглядел слишком невинным и сахарным. Потом мы все ему рассказали, и он грохнулся в обморок. Но это определенно был спектакль. Он совершил ту же ошибку, которую совершают многие, — он чуть-чуть переигрывал. Никаких доказательств для суда, но это все равно чувствуется.
Я кивнул:
— Ладно, продолжай, Селлерс.
— Мы сделали вид, что поверили парню, потом кое-что ему рассказали и ушли, но поставили его телефон на прослушивание и оставили там пару ребят, чтобы проследили, кто к нему явится. Я снова кивнул.
— Ты приехал на машине агентства и зашел в дом. Наши парни решили, что было бы неплохо осмотреть твою машину, просто чтобы проверить регистрационное свидетельство и все такое. Они не узнали тебя и машину агентства тоже не признали. Вспомни, ты ведь некоторое время отсутствовал.
Я снова кивнул.
— Итак, они обыскали машину и в багажнике обнаружили симпатичный маленький топорик с укороченной ручкой. Осмотрев его, они обнаружили на нем кровь. Они захватали его руками, но слишком винить их в этом нельзя. Это же просто пара «топтунов». Они знают только свою работу.
Аромат поджаренного бекона, смешанный с запахом свежего кофе, заполнил кухню. Берта аккуратно слила жир со сковородки, перевернула ломтики бекона и включила электрический тостер, сунув в него два ломтика хлеба.