— Я не могу вам помочь, — сказал я ей.
— Почему?
— Потому что я работаю над кое-чем другим и для кое-кого другого. Я могу получать информацию, а не делиться ею. Скажу вам только одно.
— Что?
— Не лейте слез по поводу кончины Друда Никерсона.
— Чтобы я стала плакать из-за этого жулика! — сердито воскликнула она. — Я только хочу знать, что теперь будет с зональной системой. А что касается этого двуличного… Хотя о мертвых не принято говорить дурно.
— Можете смело говорить о нем, что хотите.
— Что вы имеете в виду?
— Он не мертв.
— Девушка выпучила глаза.
— Откуда вы знаете?
— Я не знаю — просто догадываюсь. Но думаю, что он жив и вся эта история — сплошная подтасовка.
Несколько минут Стелла Карие молча обдумывала услышанное. Внезапно она подняла голову и сказала:
— Вы очень милый, Дональд, и можете поцеловать меня на ночь. Более того, это не будет холодный, целомудренный поцелуй. Можете считать его наградой от признательной вам женщины.
Я успел на шестичасовой самолет в Лос-Анджелес и прибыл в офис почти одновременно с Бертой Кул.
— Получила мою телеграмму? — спросил я.
— Еще бы, — огрызнулась Берта. — Сколько ты выпил перед тем, как отправить ее?
— Я был трезв как стеклышко.
— По-твоему, тебя послали в пустыню собирать флору и фауну? Ты не мог так разволноваться из-за паршивого растения. Что, черт возьми, ты имел в виду?
— Неужели ты не поняла? Я хотел предупредить нашего клиента, что все это подтасовка. [2]
— Что «все»?
— Смерть Друда Никерсона.
Берта Кул моргнула своими проницательными глазками.
— Почему же ты не сообщил мне?
— Сообщил. Я послал тебе телеграмму.
Берта задумалась.
— Если это подтасовка, — сказала она наконец, — у нашего клиента может быть куча неприятностей.
— Каким образом?
— Я едва не оборвала все телефонные провода, пытаясь с тобой связаться. Звонила во все отели, мотели, меблированные комнаты и ночлежки в Сузанвилле.
— А в чем дело?
— У нас больше нет этого клиента.
— Почему?
— Он получил нужную информацию из газеты.
— Из какой газеты? — спросил я.
— «Ситрес-Гроув Кларион».
— Ну и что там говорилось?
— Газета разузнала о гибели Друда Никерсона и напечатала об этом заметку, где говорилось, что смерть Никерсона уничтожила последний шанс раскрыть убийство Карла Карвера Эндикотта. Никерсон был единственным человеком, который видел убийцу и мог его опознать.
— И это заинтересовало нашего клиента?
— Даже очень.
— Что он предпринял?
— Сказал мне, что получил всю информацию, в которой нуждался, что был счастлив с нами познакомиться, что не сомневался в нашей способности выполнить его поручение, но теперь нам незачем беспокоиться.
— Весьма любезно, — заметил я. — А как же вдова Эндикотта?
— При чем тут вдова?
— Где она?
— А нам какое дело?
— Давай попробуем это выяснить.
Я снял телефонную трубку и попросил нашу телефонистку связаться с Элизабет Эндикотт, в Ситрес-Гроув, предупредив, что это личный разговор, что мы не будем беседовать ни с кем другим и что если ее нет, то узнать, где можно ее найти. В случае если она находится в любом месте Соединенных Штатов, где имеется телефон, мы позвоним ей туда.
Берта захлопала веками, когда я положил трубку.
— Ты окончательно рехнулся? — осведомилась она.
— Нет.
— Эти разговоры стоят денег.
— У нас еще есть деньги на расходы.
— Теперь нет. Дело прекращено.
— Если все произошло так, как я думаю, — возразил я, — то дело только начинается. Правда, не знаю, будем ли мы в нем участвовать.
— Ты либо свихнулся, Дональд, либо говоришь о каком-то другом деле, — промолвила Берта. — Наш клиент, Джон Диттмар Энсел, позвонил и сказал, что дело закончено, чтобы мы прекратили расходы на него и представили ему счет. Понимаешь?
— Еще бы. Это Энсел не понимает.
— Чего он не понимает?
— Что шагает прямиком в западню.
Зазвонил телефон, и наша телефонистка передала, что миссис Эндикотт нет и не будет около недели и что связаться с ней невозможно.
Я сообщил информацию Берте.
— Ну и что? — осведомилась она.
— Полагаю, — ответил я, — мы могли бы позвонить нашим корреспондентам в Лас-Вегас, штат Невада, и Юму, штат Аризона, и заставить их поработать, чтобы дать нам возможность предостеречь Энсела. Но это стрит немало денег, и я сомневаюсь, что он заплатит за то, что ему испортили свадьбу.
— И ты можешь его за это порицать? — спросила Берта.
— Нет, — сказал я и двинулся к двери.
— Погоди! Не уходи, пока не расскажешь мне, что все это означает.
— Я еще точно не знаю.
— А когда узнаешь?
— Когда полиция арестует Джона Диттмара Энсела и Элизабет Эндикотт, поднимающихся к алтарю, дабы заключить священный брачный союз.
— Ты шутишь?
— Нет.
— Тогда кто же такой наш клиент, Джон Диттмар Энсел?
— К твоему сведению, — ответил я, — Джон Диттмар Энсел — человек, который приехал в такси Друда Никерсона в дом Карла Карьера Эндикотта в роковой для него вечер.
Берта задумалась над услышанным.
— Полиция может это доказать?
— Конечно может. Иначе они не пускались бы на такие ухищрения, чтобы заставить Энсела снабдить их доказательствами мотива.
— Чтоб меня зажарили, как устрицу! — воскликнула Берта.