Александра положила ладонь ему на грудь, снова припомнив совершенство античных статуй. Сравнение было не в их пользу. Эта кожа была теплой, мышцы двигались и жили под ней. «Потому, что я люблю именно тебя», — чуть было не вырвалось у нее.
— Потому, что я не доверяю тем другим, — вместо этого сказала она.
— А мне доверяешь? — уточнил Люсьен, прослеживая пальцем линию ее плеча.
Упиваясь прикосновением, Александра ответила не сразу.
— Да, доверяю.
— И правильно делаешь. Это лучше, чем полагаться только на себя.
Она пристально вгляделась в глаза, серые при свете дня, но сейчас темные как ночь.
— Полагаться на себя вернее, чем на других. По крайней мере можно не опасаться предательства.
Люсьен сдвинул с ее плеч лямки, сорочка соскользнула, и Александра осталась только в чулках и туфельках.
— Но сегодня ты все-таки мне доверяешь?
— Безоговорочно.
Опустившись на одно колено, он по очереди снял с нее туфельки и ладонью провел вверх по ноге, к кромке шелкового чулка. Это было восхитительно, и лишь одна маленькая деталь омрачила этот миг для Александры: она не сомневалась, что точно так же он стоял на одном колене перед другими женщинами, и их было немало. Но она тут же забыла об этом.
— Что имела в виду Лисичка, когда сказала, что ты не можешь вечно бегать от своего кузена?
— Не сейчас!
— Сейчас я могу быть уверен, что получу ответ. — Люсьен со смешком выпрямился и отбросил чулки. — Скажи.
— Ну хорошо, хорошо! Года за два до службы у Уилкинсов я пересеклась с Вирджилом в Бате. Он выглядел таким… таким самодовольным, богатым и так кипел здоровьем, что я не могла оставаться с ним в одном городе. Я взяла расчет и в спешке покинула Бат, чтобы исключить всякую возможность встречи.
— Понимаю.
Люсьен умолк и медленно обошел вокруг Александры, касаясь ее рук, спины, талии, ягодиц. Наверное, ей нужно было показать, что этот осмотр ее смущает и шокирует, но Александра могла лишь прислушиваться к себе — к тому, что порождали эти случайные прикосновения. Ей хотелось большего, и она знала, что большее не заставит себя ждать — знала не рассудком, а плотью.
— Поцелуй меня!
Люсьен улыбнулся ее требовательному тону. Целуя, он продолжал прикасаться к ней, ласкать ее, и невозможно было описать это иначе, как сладкая мука. Его имя вырвалось у нее почти против воли, когда он втянул в рот сосок и слегка сжал его губами.
Александра не помнила, как очутилась на диване. Она очнулась от звука собственного дыхания, неглубокого и частого.
— Скажи, что ты чувствуешь?
Его губы двинулись вниз по животу, вернулись на грудь, поднялись по горлу и прижались к ее губам.
— Огонь. Я словно в огне! Прошу тебя, Люсьен, прошу.
— О чем?
— Люби меня!
— Как скажешь, Александра.
Люсьен уселся прямо на пол, спиной к ней и начал снимать ботинки, а она воспользовалась этим, чтобы поцеловать его между лопатками, обвить руками над кромкой брюк, прижать ладони к мышцам живота. Удивившись их неуступчивой твердости, Александра приникла щекой к его плечу, нашла губами мочку уха и прикусила ее. Воодушевленная вырвавшимся из его груди тихим стоном удовольствия, она просунула ладони ниже, под брюки, прямо на то, что так сильно их натягивало.
— Распутница! — Люсьен отвел ее руки и поспешил избавиться от одежды.
— Это все твоя вина, — возразила Александра. Она и не подозревала, какой внушительной может быть возбужденная мужская плоть. Это зрелище пугало и завораживало. Приподнявшись на локте, Люсьен не мешал ей вволю его разглядывать. Повинуясь властной потребности, Александра снова протянула руку. Несколько секунд он выносил ее жадные, неумелые прикосновения, потом отпрянул, стиснув зубы.
— Боже правый!
С готовностью, почти с нетерпением она позволила ему опуститься сверху. Не было ни смущения, ни растерянности — тело как будто хорошо знало, что нужно делать.
— Сейчас! — прошептала Александра, разводя и сгибая в коленях ноги.
Она притянула к себе Люсьена. Он казался одним комком нервов, одним каменным мускулом.
— Не так сразу, — вырвалось сквозь зубы. — Все должно быть естественно!
Инстинктивно Александра поняла, как тяжело ему сдерживать себя, как это непросто для мужчины, привычного к опытным женщинам.
— Нет! Нет, сейчас!
Она сделала резкое движение, и боль пронзила ее, но когда она попробовала отстраниться, его руки стиснули ее и удержали.
— Постой… это пройдет…
И в самом деле, боль быстро отступила, осталось лишь непривычное чувство наполненности, в котором была своя прелесть, как если бы Люсьен прикасался сразу везде, снаружи и изнутри. Потом он начал двигаться, сначала неторопливо, потом все быстрее и энергичнее. К своему удивлению, Александра подхватила этот ритм и полностью подчинилась ему. Довольно скоро она испытала сильнейший и невероятно сладостный спазм. Сладость разлилась внутри, качая ее на всплесках острого наслаждения, как на волнах.
Когда Александра закричала от счастья, тело Люсьена выгнулось дугой, он запрокинул голову и со стоном упал на нее, зарывшись лицом в ее волосы. Тяжесть его обессиленного тела была столь же приятна, как и его жар.
Очнувшись, Александра провела ладонями по влажной спине Люсьена. Она ощущала ни с чем не сравнимое блаженство.
— Так вот о чем писал Байрон в своих стихах…
— Я думаю, юным девственницам нельзя разрешать читать его стихи.
Люсьен приподнялся на локтях и коснулся ее губ мимолетным поцелуем. Когда он отстранился, Александра, в свою очередь, поцеловала его.
— Я не молода, милорд, и надеюсь, уже не девственница.
— Насчет первого можно поспорить, но второе несомненно.
Люсьен подумал, что его сноровка в постели впервые навела женщину на мысли о поэзии, и решил, что это не так уж плохо. Впрочем, Александра Галлант была из ряда вон выходящей абсолютно во всем: умница, красавица и к тому же страстная натура. С первой же встречи, с первых слов, которыми они обменялись, она его очаровала, заворожила, и от близости он не отрезвел, скорее наоборот.
Люсьен посмотрел на свой тяжко завоеванный приз. Александра, кажется, готова была уснуть, и в этом нет ничего удивительного, поскольку для нее это первый опыт плотской любви…
Но когда он сел, она последовала его примеру и взялась за сорочку.
— Как ты думаешь, лорд Белтон сделает Розе предложение?
Что ж, от своей Александры он не ожидал ни упреков, ни слез раскаяния. Она брала от жизни все, что могла. Его Александра! Люсьен усмехнулся. Интересно, что бы она сказала на это?