— Думаю, это зависит не от меня. — А от того, сколько времени ему удастся скрываться от лондонских хищниц. — И все-таки, что произошло?
Тяжело вздохнув, граф сел.
— Деньги.
Было бы неплохо, если бы он хоть иногда ошибался, подумал Грей.
— Сколько?
Деннис показал на потрепанный гроссбух на письменном столе.
— Мне следовало бы обратиться к тебе раньше… но когда был собран урожай, я подумал… Лучше ты сам посмотри.
Последняя страница бухгалтерской книги пестрела записями о неоплаченных долгах. Грею, владеющему несколькими обширными поместьями и двумя домами в Лондоне, было достаточно одного взгляда на эти записи, чтобы все понять.
— Боже правый, — пробормотал он, — это счастье, что тебя не потащили в Олд-Бейли [4] за неоплаченные долги.
— Знаю, знаю. Я не…
— Как ты допустил такое?
Краска залила не только щеки, но и все лицо графа Хаверли.
— Понимаешь, это случилось не сразу, а как-то постепенно надвигалось… Прентис — ты его знаешь — в прошлом году заболел. Вместо того чтобы заменить старика кем-нибудь, я начал сам вести бухгалтерию. И только тогда понял, что мой управляющий не был таким уж… старательным и не был честен, когда докладывал мне, как идут дела.
— Прентиса следует повесить за небрежность, — процедил Грей сквозь зубы, пролистывая гроссбух. — И тебя тоже, за то, что ты доверял этому старому, трясущемуся…
— Ну, хватит, хватит, мой мальчик.
— Мне тридцать четыре года, дядя. Пожалуйста, не называй меня мальчиком.
— А тебе не кажется, что в твоем возрасте следовало бы уже научиться щадить чувства других людей?
Тяжело вздохнув, Грей закрыл гроссбух.
— Я не перевариваю дураков, дядя, если ты это имеешь в виду.
— Да, ты сын своего отца, и с этим ничего не поделаешь.
Грей почувствовал, что его начинают раздражать сентенции дяди.
— В последнее время мне часто это говорят. Буду считать это комплиментом, поскольку это ведь был комплимент, не так ли? А теперь я повторю свой вопрос: зачем ты пригласил меня?
Деннис откашлялся:
— Ты прав. Не стоит дразнить льва, если собираешься сунуть голову ему в пасть.
Грей молча смотрел на дядю.
— Ладно. Я знаю, что ты можешь себе позволить купить Хаверли или оплатить все долги, которые тянут меня ко дну.
— Да, я мо…
— Но мне не хочется, чтобы ты это делал. Семья Готорн владеет этим поместьем более трехсот лет, и я живу здесь уже тридцать. Неприятности начались всего год-два назад.
— Если не раньше, — буркнул Грей.
— Помоги поставить поместье на ноги. Мне нужен план.
— Тебе нужно чудо.
— Грейдон!
Грей попытался справиться со своим раздражением. Было совершенно очевидно, что неточная, неаккуратная бухгалтерия была причиной надвигавшейся катастрофы, но ему не удастся уйти от ответственности и придется провести много времени за письменным столом, копаясь в документах и разбираясь в цифрах.
— Мне нужна полная информация.
Дядя заметно расслабился.
— Разумеется. Я полностью отдаю все дела Хаверли в твои руки. Мне жаль, что пришлось вытащить тебя из Лондона, да еще в разгар сезона, но я не знал, что мне делать.
— Не переживай. В Лондоне мне и так не было покоя.
Впервые после их встречи Деннис улыбнулся:
— Ты имеешь в виду свою мать?
— И ее, среди прочего. Как тебе удалось жить с ней под одной крышей и долго оставаться холостым вопреки ее попыткам женить тебя?
— Можешь мне поверить, она старалась изо всех сил. Она даже сумела обручить меня с дочерью священника, когда мне было восемь лет. Если бы я не сделал предложение Регине, Фредерика спустила бы на меня всех собак.
— Ну, а мне в этом сезоне эти собаки уже все пятки обгрызли. — Дядя посмотрел на племянника с любопытством, но у Грея не было желания вдаваться в подробности. Он снова открыл гроссбух. — Здесь записаны твои постоянные арендаторы?
— Да.
— А где указана величина арендной платы?
— Вот, — ткнул пальцем Деннис.
Грею показалось, что глаза обманывают его. Он в недоумении взглянул на дядю:
— А когда ты в последний раз ее повышал? В начале века?
— Я думал, что поместье в хорошем состоянии…
— Первое, что ты должен сделать, — это уволить Прентиса.
— Но…
— Если хочешь, назначь ему пенсию, но ноги его больше не будет в Хаверли. А второе, что тебе надо сделать, — это повысить арендную плату.
— Арендаторам это не понравится.
— А тебе, дядя Деннис, не понравится долговая яма. Поднимай плату.
— Но такова традиция!
— Если бы мы следовали традиции, Джейн, все роли должны были бы играть мужчины. — Эмма Гренвилл стиснула на коленях руки, не зная, плакать или смеяться. — Поскольку это школа для девочек, у нас вообще некому было бы выходить на сцену.
— Но я не желаю целовать Мэри Могри. Она все время хихикает.
Эмма бросила взгляд на группу девушек, которые репетировали сцену поединка, держась как можно дальше от леди Джейн Уайдон, которая сегодня была явно не в настроении.
— Тогда мы подыщем тебе роль, где не надо целоваться, — ответила Эмма тем спокойным, уравновешенным тоном, которого ее ученицы очень быстро научились бояться.
— Джейн может играть старую толстую кормилицу, — предложила самая юная из воспитанниц — Элизабет Ньюкомб. — Кормилице не надо никого целовать.
— Помолчи-ка, Лиззи! Я не собираюсь…
— Толстую кормилицу сыграю я, — пряча улыбку, вмешалась Эмма, — так что никому из вас эту роль играть не придется.
— А я уверена, что Фредди Мейберн будет просто обалденным Ромео! — настаивала Джейн.
Эмма надеялась, что не личный опыт заставляет Джейн упрямиться. В противном случае придется приказать запирать ворота на два замка и поставить у каждой двери охранников.
— Прежде всего, леди Джейн Уайдон, — строго сказала Эмма, — вам это известно, что в академии не принято употреблять сленг и вульгаризмы. Пожалуйста, исправьте вашу фразу.
Джейн покраснела до корней своих черных как вороново крыло волос, сразу сделавшись еще более прелестной.
— Фредди Мейберн был бы великолепен в роли Ромео.