— Или объявить всем, что я хочу заняться с тобой любовью прямо здесь и сейчас?
Она высвободилась и, полуобернувшись, взглянула на него.
— Это облегчило бы тебе задачу, не так ли? Я имею в виду, если бы все нас увидели?
— На что ты намекаешь?
— Ты же хочешь закрыть академию, разве ты забыл? Это будет легче сделать, если скомпрометировать меня. Таков был твой план вчера, я угадала?
— Нет! — Пробормотав проклятие, Грей встал и пошел прочь, но тут же вернулся. — Я не могу сказать точно, что для меня значит то, что произошло между нами ночью, — очень серьезным тоном произнес он. — Но я уверен в одном: мне было с тобой очень хорошо, и я хотел бы это повторить.
— У тебя есть мисс Босуэлл и леди Сильвия, не так ли? Ты ведь не просто так привез их в Хаверли?
— Они мне не нужны. Я хочу тебя.
— Почему?
Грей снова опустился на колени, но уже не за ее спиной.
— А почему ты желала меня, Эмма?
Вопрос удивил ее.
— Потому что.
— Это не ответ.
Ей захотелось показать ему язык.
— Я первая спросила.
— Не будь ребенком.
— Сначала ответь мне.
В отчаянии Грей воздел руки к небу.
— Я желал тебя, потому что ты меня… интересуешь… Я чувствую, что меня… влечет к тебе. В данный момент, правда, я совершенно не понимаю, почему это происходит, поскольку совершенно очевидно, что ты сумасшедшая.
— Ты пытаешься переменить тему.
— Нет, это ты пытаешься. Теперь твоя очередь отвечать. Почему ты отдалась мне?
Эмма видела, что он раздражен, но в глубине его глаз таились настойчивость и желание.
— Как ты сам говорил, — ответила она, стараясь казаться спокойной, — мне было любопытно.
— Просто любопытно?
— Да.
— Ты лжешь, моя дорогая, — нахмурился он.
Женщина не реагирует на прикосновения мужчины так, как это делала Эмма, из простого любопытства. Она хотела его так же, как он хотел — и по-прежнему хочет — ее.
Она взглянула поверх его плеча и немного отодвинулась. Опять он слишком на нее давит, подумал Грейдон. До того момента, как она об этом упомянула, ему даже в голову не приходило использовать их близость с компрометирующей целью — чтобы закрыть академию. Наоборот, он уже начинал прикидывать, как можно этого избежать.
— Независимо от того, как вы собираетесь поступить, ваша светлость, — Эмма решительно поднялась с земли, — мне надо работать.
Господи, он влюблен в нее, как школьник, и не хочет расставаться с ней даже ненадолго. Он схватил ее за руку и повернул к себе.
— Что бы я ни думал об академии и какими бы ни были мои взгляды на женское образование, я никогда — слышишь, никогда — не использовал бы события прошлой ночи, чтобы причинить тебе вред. Я обещаю тебе это и сдержу свое слово.
— Спасибо, Грей.
— Хочу задать еще один вопрос. Он касается Лиззи.
Эмма посмотрела на сидевших невдалеке учениц и жестом пригласила его следовать за ней.
— Я рассказываю тебе это только потому, что ты, как и я, учитель. Надеюсь, это останется между нами. Обещаешь?
— Разумеется.
— Очень хорошо. По возрасту Элизабет слишком мала, чтобы быть принятой в нашу школу, но в ее семье все очень непросто. Отец бросил их, когда Лиззи была совсем маленькой, оставив жене выплачивать свои многочисленные долги.
— Такой сценарий мне знаком, — кивнул Грей.
Она скептически взглянула на него. Но он не стал ее расспрашивать — хотя ему и очень хотелось, — опасаясь, что она передумает быть с ним откровенной.
— Да, подобный сценарий не редкость. Насколько я понимаю, мать Лиззи рассчитывает на… благосклонность знакомых ей мужчин, чтобы иметь крышу над головой и пропитание. Время от времени она остается без денег или решает, что ее жизнь слишком трудна. И тогда она пишет двенадцатилетней дочери письмо, обрушивая на ее детские плечи все свои несчастья. Пишет, как ей тяжело живется и что деньги могли бы все исправить.
— А у Лиззи есть наследство?
— Все, что есть у Лиззи, — это доброе сердце. — Голос Эммы прервался, и с минуту они молча шли вдоль берега ручья. — Она чинит белье других девочек и помогает мне по хозяйству, чтобы заработать немного карманных денег. А кончается это тем, что она все до последнего пенса отсылает этой бессовестной женщине — можно подумать, что пять фунтов могут исправить ее положение.
Грей стиснул зубы. Он не раз видел, какой великодушной бывает Лиззи, и его привела в ярость сама мысль о том, что не кто-то посторонний, а родная мать девочки может столь беззастенчиво пользоваться ее добротой.
— Так вот почему она хочет стать учительницей или гувернанткой! Чтобы зарабатывать и содержать мать!
— Она никогда в этом не признается, но я тоже так считаю.
Что-то в истории с Лиззи не сходилось, но как выяснить это у Эммы? Грей предчувствовал, что ее ответ ему не понравится, но все же спросил:
— Эмма, если финансовое положение матери Лиззи столь плачевно, кто же платит за ее обучение в Академии мисс Гренвилл?
Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо:
— Я. Или, если быть точной, академия.
— И как же ты или, если быть точным, академия может себе это позволить?
— Мы получаем небольшой доход от платы за обучение других учениц.
— И все? — не унимался он.
— Экономим, принимая пожертвования, например, в виде повозки и Старого Джо и еще за счет… низкой арендной платы.
— Черт, проклятие! — взорвался Грей.
— Тише! — сердито оборвала она его.
— Ты поэтому определила ее в мой класс, я правильно понял? — Если учесть, что Грейдон был почти готов придушить ее, его голос прозвучал довольно миролюбиво.
Эмма скрестила руки на груди.
— Да, поэтому. И вы сами в этом виноваты, ваша светлость. — Побледнев, как полотно, она вызывающе смотрела на него. — Вы могли бы спросить меня, на что я трачу излишки денег, прежде чем решили их у меня отнять, но вы этого не сделали. Еще несколько девочек, кроме Элизабет, человек десять, учатся на эти средства. Они заслуживают того, чтобы получить шанс в жизни так же, как и остальные.
— Извините меня, — сказал Тристан, подходя к ним, — но класс послал меня узнать, что, черт возьми, происходит.
— Ничего особенного, — процедил Грей, в упор глядя на Эмму. — Мы немного разошлись во мнениях.