— Откуда у тебя этот шрам? — спросила Мэй и потянулась рукой к его щеке.
Усмехнувшись, Рейф перехватил руку девочки и опустил вниз, к кучке бирюлек, чтобы продолжить игру, однако Фелисити успела заметить, как на миг лицо его передернулось будто от боли. Она уселась поглубже в кресло и исподтишка стала наблюдать за молодым человеком, время, от времени поглядывая на него над краем своей чашки.
— Неприятная случайность. — Рейф пожал плечами под накинутым одеялом. — Кстати, вроде бы я начал оттаивать.
— А что за случайность? — сморщив от любопытства носик, не отставала Мэй.
Фелисити надо было бы оборвать сестру и сказать, чтобы та не лезла не в свое дело, но ей самой очень хотелось услышать ответ на заданный вопрос и узнать, о каких еще слонах, герцогах и военных парадах пойдет речь на этот раз. Мэй вела себя, конечно, безобразно, но, по крайней мере, от этого была хоть какая-то польза, а их гостя все это, похоже, не очень раздражало.
Рейф вздохнул:
— Так и быть. Лошадь подо мной споткнулась, упала и подмяла меня под себя. Перелом ноги в двух местах, к тому же французский солдат полоснул по лицу штыком.
— Это Аристотель упал под тобой? — Нет, это было в Бельгии. Глаза у Мэй стали похожи на чайные блюдца.
— При Ватерлоо?
Фелисити мысленно похвалила сестру за отличное знание географии.
— Да, при Ватерлоо, — отчего-то смутился Рейф. — Потом треклятый, просто кошмарный старина Джон написал Принни и моему отцу о том, что я скорее всего останусь без глаза и левой ноги, чтобы они поторопились выписать меня домой, пока я не преставился.
— А Джон — это кто? — спросила Мэй.
— Веллингтон, — улыбнулся Рейф, а потом потянул руку и ласково щелкнул девочку по носу. — И знаешь еще что?
— Что? — замирая от любопытства, спросила Мэй. — Он так ни разу у меня в бирюльки и не выиграл.
— Да ты с Веллингтоном в бирюльки никогда не играл! — недоверчиво нахмурилась Мэй.
Рейф сбросил с плеч одеяло и поднялся с пола.
— Откуда тебе это известно? — ухмыльнулся он и отвесил церемонный поклон: — Прошу меня извинить, леди, но пора проведать старину Тотеля и посмотреть, что там можно придумать с входной дверью.
Едва он вышел, Мэй мигом оказалась перед Фелисити.
— Он что, правда знаком с герцогом Веллингтоном?! Фелисити не спеша отодвинула чашку в сторону.
— Я уверена, что Рейф видел его светлость, — подумав, признала она.
— Я тоже думаю, что он правду говорит. Он столько всего знает про слонов, гиппопотамов и про семьдесят три способа убить кого-нибудь. И еще он ел антилопу-гну!
Вздохнув, Фелисити кивнула и легонько похлопала ладонью около себя:
— Мэй, присядь-ка на минутку.
Когда сестра устроилась рядом, она обняла ее за плечи и ободряюще прижала к себе.
— Я хочу кое-что тебе объяснить, дорогая.
Мэй подозрительно посмотрела на нее исподлобья и пробурчала:
— Слушаю.
— Помнишь, Найджел много раз рассказывал, какой замечательный его приятель Питер Уайтинг, а когда он наконец нанес визит, то совсем нам не понравился.
— Ага! Чертовски высокомерный болван!
— Мэй!
— Ладно, пусть будет ужасный. Но Рейф совсем не такой, Питеру до него как до неба.
— Согласна. Но я вот что тебе хочу сказать: он может видеть вещи по-своему, ну, как Найджел видит своего друга, а на самом деле все может быть вовсе не так.
Мэй надолго задумалась, потом подняла глаза на старшую сестру.
— Значит, он может думать, что видел гиппопотама, а на самом деле это была здоровенная свинья, так?
— Именно это я имела в виду, — с облегчением улыбнулась Фелисити.
— Тогда у него голова не в порядке, он ненормальный.
— Ну, в точности мы об этом не знаем. — Фелисити ласково притянула девочку к себе. — Запомни, пожалуйста: Рейф может быть потрясающим во всем, но по-настоящему надеяться на него мы не можем. Мы должны надеяться только на самих себя.
— На Найджела мы тоже можем надеяться? — спросила Мэй, бросив на сестру испытующий взгляд.
— Мы можем надеяться на то, что мы знаем про Найджела, — спокойно ответила та.
Мэй умчалась помогать Рейфу, а Фелисити присела на диван, подперла подбородок рукой и задумчиво стала следить за тем, как в камине пляшут языки пламени. То, что им было известно про Найджела, мало, на что позволяло надеяться.
В западном крыле дома все еще оставались вещи, которые вполне можно было спасти, но если дожди не прекратятся, все сделанное из ткани и бумаги будет утеряно безвозвратно. Единственное, что ей было по силам, — кое-как заложить пролом в стене, чтобы зимой сюда не наносило снег.
Девушка поднялась с дивана, чтобы немного прибраться. Если Найджел сдержит свое обещание точно так же, как он это делал прежде, вряд ли у них с Мэй к холодам будет хоть какая-нибудь крыша над головой. Если же припомнить все грандиозные махинации братца, которые, как правило, заканчивались ничем, то им обеим не позавидуешь. Как и отца, Найджела всегда переполняли добрые намерения, однако довести их до ума он был просто не способен. И потом этот Рейф! С головой, забитой шальными фантазиями и безумными плодами больного воображения, он, тем не менее, чинил крышу в поместье. Фелисити корила себя за то, что так бессовестно воспользовалась его добротой и умопомешательством, но, выгони она его, кто знает, в какую еще переделку он бы угодил. По крайней мере, здесь у него над головой есть какая-никакая, но крыша… ладно, часть крыши, да и сам он худо ли, бедно, но оказался при деле. К тому же за последние годы ни она сама, ни тем более Мэй никогда так много и весело не смеялись.
Рейфа, помешавшегося на своем дворянском происхождении и козырявшего этим направо и налево, запросто могли в любой момент арестовать, тем более при его ненормально болезненном отношении ко всему этому. В Найджеле, который беспрестанно ныл по поводу убожества деревенской жизни и убивался, что его платье снашивается и безнадежно вышло из моды, легче было признать дворянина, нежели в балагуре и насмешнике Рейфе, который как ни в чем не бывало носил одежду чуть ли не прошлого века. Если бы Найджел вздумал навесить на петли дверь, дело, скорее всего, кончилось бы тем, что он вместо двери навесил бы на эти петли самого себя.
— Проклятие!
Шум и грохот от падения чего-то массивного эхом разлетелись по всему дому.
— Господи! — Фелисити бросилась в прихожую.
Какая же она дура, непробиваемая дура — оставила Мэй без присмотра в полуразвалившемся доме, да еще с этим сумасбродом, который утверждает, что умеет чинить двери и готовить жаркое из антилопы-гну.