Рейф с хрустом откусил добрый кусок яблока и отер подбородок рукавом.
— Так сколько у меня скота?
Фелисити извлекла здоровенный гроссбух из-под кипы деловых бумаг, которыми был завален весь обеденный стол. Он не знал, почему она решила именно сегодня усадить его за просмотр счетов, однако не сильно расстраивался: это давало возможность подольше побыть рядом с Лис. Самым неожиданным для него оказалось то, что многое из этой писанины было весьма любопытным.
— В прошлом году у нас было тридцать шесть голов, — ответила девушка, ведя пальцем по строке.
— Значит, коров у меня тридцать шесть.
Он еще раз откусил от яблока. Менестрели должны были прибыть с минуту на минуту. Каким бы приятным ни было это утро, Рейф решил, что малость уже засиделся.
— Вы не могли бы сосредоточиться? — сердито бросила Лис. — У коров, случается, бывают телята.
— Спасибо за урок биологии, — сухо ответил он, удивленный ее язвительностью. — Я во всем этом мало что смыслю, тем более в бухгалтерии. Вам надо со мной набраться терпения.
Вздохнув, Фелисити села на стул рядом с ним.
— Извините, — уже спокойнее пояснила она. — Мой брат наотрез отказывался вникать в дела поместья, а у вас сейчас был весьма рассеянный вид.
— Я о вас думал, — ухмыльнулся Рейф.
— Постарайтесь сейчас думать о скотине, хорошо? Рейф уставился на разложенные перед ними бумаги. От Фелисити пахло лавандой, и ему приходилось бороться с желанием наклониться и вдохнуть запах ее волос. Если так пойдет дальше, он никогда не научится управлять поместьем, хотя особой беды в том и нет, если оно будет продано. Если… Когда будет продано, одернул себя Рейф. Выбора все равно не было. Да ведь он и хотел этого с самого начала.
Он вздрогнул от неожиданного прикосновения женских пальцев к его виску. Лис осторожно убрала ему за ухо прядь волос, открыв пересекавший щеку шрам. Рейф сделал вид, что внимательно изучает документ, хотя напрочь перестал понимать прочитанное, как если бы английские буквы вдруг превратились в китайские иероглифы. Лис осторожно провела кончиками пальцев по старому рубцу. Вообще-то говоря, он не выносил, когда к шраму прикасались, но ласка Лис была настолько приятной, что Рейф прикрыл глаза и едва заметно шевельнул плечами от легкого озноба. Только бы она не начала ворковать о его беспримерной храбрости, как это обожали делать его многочисленные подружки в Лондоне.
— Как же получилось, что вас ударили в лицо штыком? — спросила она слегка дрогнувшим голосом. Самая малость воркования не повредит, подумал Рейф.
— Я упал на него.
Ее пальцы замерли у него щеке.
— Упали лицом на штык?
Он нехотя открыл глаза и посмотрел на Фелисити.
— Какое повествование вы предпочитаете услышать — известный всему Лондону рассказ про геройский подвиг Рейфа Бэнкрофта или любимую моим братом байку про везучего пьяницу?
Губы Фелисити дрогнули в неуверенной улыбке.
— Если можно, правдивое… Какой же у нее нежный голос!
— Я скакал во весь опор в атаку, и так получилось, что ни моя лошадь, ни я сам не заметили впереди маленький окоп. Конь попытался остановиться, я вылетел из седла, упал на ошалевшего от неожиданности француза и с размаху треснулся головой о его штык. Лошадь свалилась на нас обоих, сломала мне ногу, а несчастному французу шею.
— Боже! — прошептала Фелисити. — Вам не просто повезло, вы в рубашке родились.
Хоть не рассмеялась — и на том спасибо.
— Знаю. Мне это не устают повторять.
Она еще раз неуверенно провела пальцами по шраму.
— Вы тоже могли сломать себе шею или, хуже того, выколоть глаз.
Рейф сглотнул вставший в горле комок.
— Так я поначалу и решил, что выколол себе глаз. Вся голова была в крови — глаза, уши, нос, рот был полон крови… — Он смолк, увидев, как побледнела Фелисити. — Простите. Вас это, наверное, пугает.
— Да нет, скорее ужасает, — покачала головой девушка.
— Там были и другие тяжелораненые, но из всех только меня принесли в палатку Веллингтона, где меня перевязал его личный врач.
Фелисити пытливо посмотрела на него:
— Вы предпочли бы, чтобы вас бросили в том окопе умирать? Рейф, вы как-то не похожи на человека, готового погибнуть ради славы.
— Да нет, конечно. В тот день я был счастлив, что я сын герцога Хайброу.
— Тогда чем вы недовольны? Если бы он даже считал Фелисити пустоголовой девицей, этот вопрос заставил бы его забыть об этом.
— Недоволен?
— Я полагаю, что вы воспользовались именем своего отца, чтобы стать участником битвы при Ватерлоо. Опять же благодаря влиятельности отца вам после ранения был обеспечен надлежащий уход. Получается, что все уравнено, не так ли?
Он долго молчал, разрываясь между изумлением от ее прагматичного подхода и раздражением от ее непонятливости.
— Ну-ну, — наконец только и выговорил он.
— Ради Бога, Рейф, — заговорила Фелисити, не скрывая иронии. — Не станете же вы меня убеждать в том, что человеку с вашим складом ума подобные мысли не приходили в голову!
— Разумеется, приходили. Но когда я стараюсь произвести впечатление на даму своими бравыми подвигами, то это не предполагает, что она вот так вот будет швырять правду мне в лицо.
— В таком случае не надо было мне рассказывать правду. — Фелисити посерьезнела и еще раз погладила его по изуродованной щеке. Потом посмотрела в глаза и негромко спросила: Зачем вы рассказали мне все так, как было?
— Потому что вы меня об этом попросили, — негромко, ей в тон, ответил он, чувствуя себя неспособным отказать ей в любой, пусть самой маленькой, просьбе.
Фелисити склонилась к нему, и Рейф в ожидании поцелуя прикрыл глаза. Лис колебалась, губы их были в соблазнительной близости друг от друга. Но девушка все же отстранилась и вернулась к подзабытым документам на столе.
— Итак, прошлым летом у нас было восемь телят, а весной добавились еще два. С другой стороны, в прошлом году мне пришлось продать четыре головы, чтобы оплатить счета.
— Поцелуйте меня, — потребовал Рейф, пытаясь решить для себя, что лучше сделать — рассмеяться ли ее упрямой практичности или затащить упрямицу под стол и сорвать с нее одежду.
Фелисити улыбнулась и посмотрела на него долгим взглядом из-под длинных густых ресниц:
— Скажите-ка мне, сколько у вас голов скота?
— Тогда вы меня поцелуете?
— Да.
— Сорок две головы.
И Рейф незамедлительно обнял ее за талию.