— Ну ладно. Почему он прислал тебе цветы?
— Сейчас узнаем. — Фелисити вытащила из букета вложенную туда записку. — «Милейшая Фелисити, вы подобны розе среди шипов. С чувством искренней и величайшей любви, Дирхерст».
— Это он о чем? — сморщила носик Мэй. Фелисити взяла одну из их немногих уцелевших ваз.
— Он хочет на мне жениться.
Сколько бы Мэй ни фыркала, как бы Фелисити ни влекло к Рейфу, в любом случае благосклонность графа Дирхерста напрочь отметать не стоило. Джеймс Барлоу, несомненно, был умным и красивым, и даже если и бывал скучен, тем не менее являл собой прекрасный пример постоянства и надежности. И самое главное — кроме свадебного подарка в виде поместья Фортон-Холл, он мог обеспечить им с Мэй безопасное и уверенное будущее.
— Что она сказала? — Рейф выпрямился так стремительно, что с размаху стукнулся затылком о низко нависавшую балку перекрытия крыши конюшни. — Чертова задн… Проклятие! — поправился он.
Мэй рассмеялась.
— Я знала, что вам это не понравится. А потом она поставила букет в вазу прямо посредине стола в гостиной!
— А еще что она сказала? — Рейф проверил, крепко ли затянут узел на веревке, которой он обвязал опорную стойку, и, взяв Мэй за руку, повел ее прочь от горы мусора, что совсем недавно была конюшней. Когда они отошли на безопасное расстояние, Рейф коротко и пронзительно свистнул. Деннис Грэм стегнул своих тягловых лошадей, те тронулись с места и начали растаскивать груду из досок и бревен.
— Она сказала, что я не должна над ним смеяться, а потом добавила, что букет цветов — это подарок со значением.
Чем дальше, тем меньше все это нравилось Рейфу, но не мог же он признаться Мэй, что готов собственными руками удавить Дирхерста за одно то, что он осмелился посылать жалкие букетики его Фелисити! Впрочем, прав на нее у него не было никаких, за исключением того, что они один раз были близки и что он в состоянии был не думать о ней не более пары секунд за день. Тем не менее Бэнкрофт по-прежнему не намеревался позволить Дирхерсту переиграть его в чем бы то ни было, особенно в том, что касалось завоевания любви Фелисити.
— Да, цветы всегда были хорошим подарком, — согласился Рейф, шагая к телеге, чтобы помочь загрузить доски и бревна. — Нам нужно сделать ей что-нибудь очень приятное, как ты считаешь?
— Само собой! Чтоб было лучше цветов!
— Например?
Пока Мэй решала эту задачу, Рейф со своими помощниками продолжали закидывать доски в телегу. Остатки конюшни пойдут в дело: этими досками Билл Дженкинз должен был починить изгородь вокруг своего участка.
— Есть! Придумала!
— Просвети меня скорее, радость моя.
— Ее любимый цвет — голубой, и ей нужно новое шелковое платье. Все шелковые платья, которые у нее были, от дождя так испортились, что их пришлось выкинуть.
— Мэй, я не могу покупать Фелисити платья. Все сразу уверятся, что мы с ней… — Рейф замялся, не зная, как лучше объяснить все маленькой девочке.
— Что вы любовники, да? — договорила Мэй. Вот это да! Рейф присел перед ней на корточки.
— И от кого же ты услыхала это слово?
— От миссис Денуорт. Я слышала, как она рассказывала миссис Вордсворт про то, что вы с Фелисити какие-то распутанные любовники!
— Гм… — Рейф аж закашлялся, но потом собрался с духом: — Э-э-э… Может, быть, распутные?
— Точно! Распутные!
Ну что ж, если миссис Денуорт позволила себе посплетничать в присутствии малолетней сестры одной из ее жертв, то его отношения с лавочницей пора перевести в состояние открытой войны.
— Вот как… А что это слово означает, ты знаешь?
— Ну… — пожала плечами Мэй, — вы любите друг друга и целуетесь. Впрочем, я про это и так знала!
Его мать умерла бы со смеху, если бы узнала, что он пытается с кем-то говорить о благопристойном поведении, тем более с маленькой девочкой. Но Рейф решил попробовать, выхода-то не было.
— Мы с твоей сестрой иногда и правда целуем друг друга, и она мне очень нравится. Я надеюсь, что и ко мне Фелисити испытывает такие же чувства. Но это очень… странная ситуация, понимаешь? Мы все вместе живем здесь, в Фортон-Холле, и самым приличным и правильным будет не говорить про это.
Мэй скорчила гримаску:
— Да знаю я про все это. Я не совсем уж дубина стоеросовая, Рейф.
Ну что ж, по заслугам, мистер Бэнкрофт. Из дальнейшей беседы Рейф узнал, что день рождения у Фелисити через три недели, и они решили, что платье будет покупать Мэй, а уж дарить они его собирались вместе.
Тем временем обещания и посулы, которые он беспечно швырял направо и налево ради получения помощи в восстановлении усадьбы, как-то сразу все оказались востребованы, и несколько дней подряд Рейф был так занят с утра до ночи, что едва обменялся с Фелисити парой слов, не говоря уж о том, чтобы уговорить ее снова провести с ним ночь. Дирхерст каждый день оказывал ей знаки внимания — присылал то букеты роз, то роскошные коробки конфет, и с этим Рейф ничего не мог поделать, разве что снова и снова воображать, какой из семидесяти трех способов отправки на тот свет лучше всего подошел бы проклятому графу.
Фелисити знала, что Рейф места себе не находит, и было нетрудно догадаться, в чем тут дело. Прошло больше недели с того дня, как он отправил письмо в Лондон, а ответ маркиза до сих пор так и не пришел. Он намеревался освободиться от Фортон-Холла к осени — сезон заканчивался, приближался август, время уходило.
В ее душе теплилась надежда, что ответ придет достаточно поздно, чтобы Рейф задержался в Чешире до зимы. Возможно, лишние два-три месяца в поместье убедят его остаться. Она уже получила вежливый отказ из Бата на свое предложение давать уроки в школе для девочек, остальные же ее письма остались без ответа. С решимостью отчаяния, снедаемая беспокойством, она разослала новую дюжину запросов. Если в ближайшее время она не подыщет себе места, единственным выбором для нее станет предложение Дирхерста.
Всю прошлую неделю Рейф каждое утро на рассвете седлал своего коня, отправлялся объезжать земли поместья и возвращался лишь после заката. Что у него было на уме, Фелисити понять не могла. Уж конечно, не Фортон-Холл — заросшие сады и груда бревен и досок конюшни не привлекали его внимания. Оказавшись в усадьбе, он всегда был настолько уставшим, что пару раз заснул прямо в кресле, когда они с Мэй сидели в гостиной и читали. Еще хуже было то, что с утра следующего дня после разрушения конюшни он ее больше не поцеловал ни разу. И, коря себя за это, она отчаянно желала близости с ним. Ей больше всего на свете хотелось снова оказаться в его объятиях, чтобы Рейф ласкал ее, любил так же беззаветно, как она любит его.
Услышав его шаги, Фелисити в удивлении посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке между трех ваз с цветами и роскошной коробкой шоколадных конфет. Даже не полдень. Сердце у нее учащенно забилось. Она машинально поправила волосы и вернулась к лежавшим перед ней на столе гроссбухам, которые внимательно изучала в поисках свободных средств.