Фелисити смотрела, как Рейф взял со спинки кресла сюртук и натянул его на плечи. Он же собирается уйти, сообразила она, наконец. Ее ожгло внезапное любопытство, но, уже открыв рот, чтобы поинтересоваться, куда это ее возлюбленный собрался на ночь, глядя в захолустном Чешире, она ничего не стала спрашивать. Ведь Фортон-Холлу Рейф отдавал едва ли не все свое время. Не было у нее права его допрашивать.
— Рейф, клянусь толстой сатанинской задницей, куда это ты собрался?
Благослови Господь любопытных младших сестер!
— Мэй, это не твое дело, — для вида заметила Фелисити.
— Грэм с приятелями собираются посидеть в «Усталом путнике». Речь не о выпивке, конечно, но я уже забыл, когда в последний раз курил сигару или играл в кости. Знаешь, не хочется совсем уж обрасти мхом. Тогда прости-прощай выигрыши других поместий и богатых владений.
У Фелисити кровь отхлынула от лица.
— Ты собираешься играть на деньги? — спросила она резче, чем хотелось.
Он удивленно посмотрел на нее:
— Ну, может быть, поставлю небольшую сумму… Вернусь не очень поздно. — Рейф продолжал смотреть на Фелисити, которая молчала. — Лис, что случилось?
Сделав усилие, она уставилась на свою почти пустую тарелку.
— Просто она не любит, когда играют на деньги или заключают пари, — в своей обычной манере пояснила Мэй будничным голосом.
Рейф снова присел за стол.
— Не любит? — переспросил он, по-прежнему не сводя глаз с Фелисити. — Ну-ка, рассказывай.
Даже с опущенными глазами она чувствовала его внимательный, изучающий взгляд на своем лице.
— Я никогда не говорила ничего подобного.
— Нет, говорила! После того как Найджел проиграл твою лошадь, ты сказала, что если еще раз узнаешь, что он играет на пари, то расшибешь ему его дурацкую голову!
— Ну вот что, — спокойно заметил Рейф. — Я все же надеюсь — Лис помнит, что я не Найджел. Я никогда не позволю себе поставить на кон больше того, что могу себе позволить проиграть.
Фелисити, которая разрывалась между желанием сказать, крикнуть Рейфу, что она ему доверяет во всем, и строго указать на то, что сейчас он не может позволить себе ничего проигрывать, прикусила язык и кивнула:
— Я верю.
Рейф облегченно вздохнул и встал.
— Я ненадолго, — сказал он и вышел. Через какое-то время парадная дверь особняка громко хлопнула, и наступила тишина.
— Ты его очень рассердила, — пожаловалась Мэй.
— Я вообще ничего не сказала. Это ты его рассердила.
— Я только рассказала ему про то, что тогда говорила ты.
— Знаешь что, Мэй, — раздраженно ответила Фелисити, бросив салфетку на стол и вставая из-за стола, — не надо повторять подряд все, что слышишь. Прямо попугай какой-то, честное слово!
— Я не попугай! — выкрикнула со слезами в голосе Мэй вслед сестре, чуть ли не бегом покидавшей столовую. — А ты, Фелисити, ужасно противная!
— Просто чудесно, — пробормотала Фелисити себе под нос, спеша по коридору в прихожую и дальше к лестнице на второй этаж. — Теперь все вокруг обижены на меня!
Ей хотелось одного — немного тишины и покоя. После пяти лет гнетущей тишины теперь, с тремя слугами, нет, с четырьмя, если считать лакея, которого Бикс нанял сегодня утром, в усадьбе стало весьма шумно. Она никак не могла привыкнуть к вежливым коротким поклонам слуг, к тому, что не нужно готовить на кухне, к тому, что в спальне, когда она возвращается туда поздно вечером, уже горят свечи и разожжен камин. Все было слишком замечательно, слишком великолепно, и что-то наверняка должно было случиться… И она сама превратит в руины все это чудо, потому что никак не может успокоиться и начать доверять Рейфу.
В прихожей она буквально уткнулась в Рейфа, который только что вошел в дом.
— Ох, прости!
Он схватил ее за руки и поддержал, иначе она точно упала бы на пол. Когда Фелисити обрела равновесие и твердо встала на ноги, Рейф легонько приподнял ее лицо за подбородок и накрыл ртом ее губы. Сердце у нее заколотилось, и, схватившись обеими руками за лацканы его сюртука, она ответила поцелуем на его поцелуй.
Наконец он оторвался от ее губ и посмотрел ей прямо в глаза.
— Понимаешь, я не Найджел, — с неподдельной страстью выдохнул он.
Фелисити покачала головой:
— Найджел никогда не вернулся бы домой с полдороги. — Она приникла к его сильному телу и снова поцеловала любимого в губы. — Прости, — повторила она еще раз. — Просто я иногда очень сильно волнуюсь…
— Ты волнуешься все время, с утра до вечера и с вечера до утра, — укоризненно заметил Рейф и, к ее громадному облегчению, вдруг озорно улыбнулся: — Как насчет того, что я вас с Мэй научу играть в кости? Бикс станет четвертым.
— А как же мистер Грэм, его приятели и «Усталый путник»?
— Ты пахнешь несравненно лучше, — шепнул он и, склонившись к ней совсем низко, пробежал горячими губами по ее плечам и шее. — И ты во много раз притягательнее.
По телу Фелисити прошла непроизвольная дрожь, и она с нежностью провела рукой по его щеке со шрамом.
— Я не пытаюсь запереть тебя здесь.
Рейф галантно предложил ей руку и повел обратно в столовую. Чертова гостиница никуда не денется, и я без нее отлично проживу.
Весь вечер Фелисити наблюдала за ним, выискивая малейшие намеки на недовольство или сожаление. Она видела, что о Фортон-Холл до сих пор не наскучил Рейфу, и ей хотелось узнать, что бы он думал о Чешире, попади он сюда год или два назад. Для человека, который половину своей взрослой жизни провел в путешествиях, оставаться долгое время на одном месте было ох как непросто. Поэтому было похоже, что сделанный выбор его не тяготит.
Утром Рейф поднялся рано, чтобы объехать на Аристотеле внешние границы своих владений, как он уже это проделал чуть больше недели назад. Фелисити сидела у своего туалетного столика и посматривала в окно, дожидаясь его возвращения. Казалось, Рейфел Бэнкрофт испокон веку жил здесь — настолько его присутствие было уместно. Она очень надеялась, что и он сам хоть чуть-чуть, но чувствует это. Как и она сама, Рейф сумел вложить в Фортон-Холл частичку себя.
Когда он на Аристотеле легким галопом въехал во двор и направился к конюшне, Фелисити почувствовала, как лицо расплывается в счастливой глуповатой улыбке. Она всей душой любила Мэй, но никто не доставлял столько радости ее сердцу, как Рейфел Бэнкрофт. Пусть даже он основательно испортил ее отношения с графом Дирхерстом, по крайней мере на ближайшее время, это ее не слишком огорчало. Джеймса всегда отличало глубокое понимание людей, и она лелеяла надежду, что со временем удастся исправить положение. Если кс ничего не получится, так тому и быть. Трагедии из этого делать не стоило! Она никогда не сможет примириться с гадкими словами, которые граф бросил в лицо Рейфелу.