— Наслаждаешься, надеюсь? — спросил он.
— Да, очень, — ответила она, радуясь, что может наконец дать ему честный ответ. — Ты пошутил надо мной, когда сказал, что я вдохновила Бита?
— Почему же? — Он слегка помрачнел.
— Ревность?
— Это зависит от того, что ты имеешь в виду.
Джорджиана состроила смешную гримаску.
— Не обращай внимания. Я подумала, что смогу помочь, но, если ты будешь бить себя в грудь, забудь об этом.
Тристан поднял голову и посмотрел на нее:
— Прими мои извинения. Иногда я забываю, что ты не так цинична, как притворяешься. Если ты сумеешь заставить его говорить, пожалуйста. Но будь осторожна. Он…
— Он много пережил, — подсказала она.
— А как насчет «я все еще не доверяю тебе»? Что это значит?
— Ты сказала «все еще» вместо «отныне и навсегда». А это означает, что когда-нибудь будешь.
Он провел пальцем по ее губе, затем поднес его к своим губам.
Появилась тетя Фредерика и уселась рядом с ней. Судя по выражению ее лица, она видела жест Тристана. Джорджиана вздохнула. Все ее чувства были напряжены. Она должна ненавидеть его или по крайней мере сердиться на него. Вместо этого при каждом взгляде на него ее сердце бьется сильнее, и все, включая ее решимость, кажется безнадежно бессмысленным. Если бы виконт преследовал ее впервые, а не второй раз, она бы уже давно оказалась в его постели.
— Почему такой мрачный вид? — спросил он.
— Я думала о вас, — ответила она, хотя, исходя из соображений здравого смысла, могла бы только пожать плечами.
— И что вы обо мне думали?
— Что вы, кажется, никогда не понимаете, что ваше общество нежелательно.
— А я думаю, что ваше умение понимать вызывает сомнения, — сказал он, слизывая с пальца остатки вишневого мороженого.
От его насмешливого ответа у нее еще сильнее забилось сердце.
— Я всегда удивлялся, почему вы…
— Джорджиана, — вмешалась, вставая, герцогиня, — я очень сегодня устала. Лорд Дэр, как вы думаете, кто-нибудь сможет проводить нас домой?
— Буду счастлив сделать это сам, ваша светлость. — Он встал, предлагая Джорджиане руку.
Она почувствовала разочарование. За последние несколько дней они впервые могли как следует поспорить, и она даже немного расслабилась.
— В этом нет необходимости, милорд. Я уверена, вы желаете остаться со своей семьей. Если вы одолжите нам вашу карету, этого будет достаточно.
Он кивнул с непроницаемым выражением лица:
— Я провожу вас до кареты.
Они подошли к выходу из сада, Тристан посередине, а тетя Фредерика поддерживала вежливый, ничего не значивший разговор. Это мешало Тристану даже смотреть в сторону Джорджианы, а тем более говорить с ней.
Тристан усадил Фредерику и снова обратился к Джорджиане.
— Мне бы хотелось, чтобы ты осталась. — прошептал он, склонившись к ее руке.
— Тетушка устала.
Чуть заметно поморщившись, он выпрямился.
— Да, знаю. — Он подсадил ее в карету, задержав ее пальцы в своей руке. — Желаю хорошо провести вечер, Джорджиана. И приятных снов.
Хм. Ей повезет, если она хотя бы на минуту сомкнет глаза. Джорджиана откинулась на спинку сиденья, и экипаж тронулся.
— В чем дело? — спросила она тетку. — Вы никогда не утомлялись так быстро.
Герцогиня стягивала длинные, до локтя, перчатки.
— Утром я вызову Грейдона и велю ему передать лорду Дэру, что его внимание к тебе нежелательно и он должен немедленно прекратить свое преследование.
Джорджиана похолодела.
— Пожалуйста, не делайте этого, — резко произнесла она.
— Это почему же? Совершенно очевидно, Дэру нужны твои деньги, и ты все время говорила, что не получаешь удовольствия от его общества. Мы могли бы, не откладывая, покончить с этими неприятностями.
— Я не хочу разрушать дружбу Грея с Дэром, — ответила она, стараясь собраться с мыслями и найти более убедительный аргумент, что было нелегко, ибо логика подсказывала ей, что тетя Фредерика была абсолютно права.
— Я, например, не возражала бы, если б их дружба кончилась. Дэр плохо влияет на Грея. Мне жаль его тетушек.
— Он очень о них заботится, как и о своих братьях. — Теперь она говорила так, как будто защищала его, черт бы ее побрал. — Разрешите мне самой во всем разобраться. Я не потерплю, чтобы кто-то другой решал за меня, вы это знаете.
— Знаю, — вздохнула герцогиня. — Но Тристан Карроуэй — развратник и игрок, и всем известно, что он очень опасен. Он может говорить, что ухаживает за тобой, но я сомневаюсь в том, что он имеет хотя бы приблизительное понятие, как это делать приличным образом. Ради Бога, да он просто смеется над тобой. Каждый, увидев вас, поймет, что он домогается тебя. Едва ли это можно назвать приличным поведением.
— Вы знали заранее, что он будет ухаживать за мной. — Джорджиана с подозрением взглянула на герцогиню. — Почему вы вдруг стали так непреклонны?
— Потому что ты краснела, Джорджиана. И улыбалась.
— Что? Я только была вежлива!
— С Дэром?
— Там были его тетушки. А я… сумею постоять за себя, — сказала она, заглушая растущее сомнение. — Пожалуйста, обещайте, что не станете впутывать Грея.
Фредерика некоторое время молчала.
— Нам очень скоро придется серьезно поговорить.
— Так вы согласны?
— Да. Пока.
Тетушка предложила избавиться от Тристана таким способом, который означал, что ей не нужно вообще ничего говорить ему, и она отклонила такое предложение. Она должна серьезно поговорить сама с собой.
Когда Джорджиана после еще одной ночи, проведенной в мечтах о Тристане, утром спустилась вниз, в холле вокруг стола собралась почти половина всех слуг, так громко что-то обсуждавших, что даже мертвый бы проснулся.
— Что случилось? — спросила она.
Толпа расступилась. В центре стола лежал букет из дюжины желтых лилий, перевязанный изящными желтыми и голубыми лентами. На мгновение она застыла, не сводя с него глаз. Лилии!
— Очень красиво, — наконец выговорила она, прежде чем слуги снова начали свое обсуждение.
— Тут карточка для вас, — улыбаясь сообщила Мэри.
Джорджиана поняла, от кого эти цветы, даже не взглянув на карточку.
Только один человек спрашивал ее, какие цветы она любит, и это было очень давно. Ее сердце бешено колотилось, когда она освобождала карточку из листьев и лент.