– Моя внучка излишне чувствительна! С такой натурой ей никогда не выйти замуж, – пробурчала леди Аллендейл. – И вдобавок еще капризна.
– По-моему, они бы составили замечательную пару с лордом Эппингом: он блондин, она брюнетка, – отхлебнув из чашки, вставила миссис Уэндон.
Сарала тяжело вздохнула, приготовившись смиренно слушать их долгую пустую болтовню.
Громко обсудив достоинства лорда Мельбурна, дамы стали судачить о предстоящем музыкальном вечере у Френфилдов и возможности выступления на нем Саралы, прекрасно играющей на фортепьяно. Разумеется, ее мнением никто даже не поинтересовался.
– Не сердитесь на них, – произнес кто-то негромко у нее за спиной.
Обернувшись, она увидела леди Аугусту Джерард, которая стояла позади кушетки. Она была единственной из всех участниц жаркой дискуссии, кто не высказывался за необходимость выдать Сару замуж как можно быстрее. Голубые глаза женщины светились мудростью.
– Похоже, они полны решимости любой ценой устроить мою судьбу, – уклончиво сказала Сарала.
Пожилая дама обошла вокруг кушетки и присела на ее край рядом с Саралой.
– Своих детей они замуж уже повыдавали, внучки им неподвластны. Вот они и решили направить свои силы на новенькую.
– Как я понимаю, – сказала Сарала, – их просто распирает от желания продемонстрировать свою компетентность в матримониальных вопросах.
– Со мной вы можете быть искренней. – Леди Джерард заглянула ей в глаза. – Как мне лучше к вам обращаться? Леди Сара или Сарала?
Разумеется, Сарале хотелось бы поговорить с кем-то откровенно: вот уже несколько недель, как она была лишена общества своих друзей, оставшихся в Дели; пустые пересуды о ее замужестве ей претили. Тем не менее, распахнуть душу перед посторонним человеком она не решалась.
– Мама хочет, чтобы я называлась Сарой, – наконец промолвила она.
Леди Аугуста ответила ей, к ее изумлению, на хинди, что ей не надо ничего опасаться, и пояснила, что когда-то она изъяснялась на этом языке свободно, поскольку пятнадцать лет прожила в Дели, где служил ее супруг.
– Индия – прекрасная страна, совершенно не такая, как Англия, – добавила она.
– Вы правы, – согласилась Сарала. – Вам было жаль ее покидать?
– Мне было больно расставаться с друзьями. Но я предвкушала скорое знакомство с другими людьми по возвращении в Англию и утешалась этим. Вам тоже предстоит обзавестись в Лондоне новыми друзьями, ведь вы родились в Индии, не так ли?
– Я вижу, вы неплохо осведомлены обо мне!
– Я вообще знаю многое о многих! – Леди Аугуста загадочно улыбнулась. – Поэтому меня так часто приглашают в гости. Я неплохо изучила высшее общество. Вот, например, о герцоге Мельбурне я могу сказать наверняка, что вам он не станет делать предложения.
– Это почему же? – Сарала обиженно вскинула брови. Леди Джерард усмехнулась:
– Не обижайтесь, милочка! Вы здесь ни при чем. Мельбурн верен супружеской клятве и предпочитает оставаться вдовцом. К тому же он государственный муж, символ Англии. Гриффины, пришедшие сюда из Рима более восемнадцати столетий назад, – один из крупнейших кланов землевладельцев и аристократов. Ни один из семейства Гриффин не женился на иностранке. И можно с полным правом утверждать, что герцог в этом смысле больше англичанин, чем премьер-министр и некоторые члены королевской фамилии.
– Очевидно, у них не возникало нужды искать себе невесту за рубежом. Ведь они имели возможность выбрать себе лучших кандидаток из англичанок, – облизнув губы, прошептала Сарала, внезапно подумав о поцелуе Шарлеманя, потрясшем ее до основания.
– Насколько я понимаю, вас не огорчило, что у вас мало шансов выйти замуж за герцога, – сказала баронесса, пронзив ее пристальным взглядом холодных голубых глаз.
– Мы виделись с ним только два раза и даже не разговаривали, – сказала Сарала, улыбнувшись многоопытной собеседнице, одетой в темно-зеленое муслиновое платье. – Я вообще только наслышана о людях, упомянутых мамиными подругами во время их оживленного разговора. Но буду благодарна им, если они помогут мне обзавестись в Лондоне знакомствами с влиятельными людьми.
– Я вижу, что вы девушка практичная, мисс Сара!
– Стараюсь быть ею по мере возможностей. Я вообще стремлюсь руководствоваться в своих поступках не чувствами, а рассудком.
Леди Джерард сделала глоток чая, помолчала и спросила.
– Сколько же вам лет, юная леди?
– Двадцать два.
– Признаться, я приятно удивлена, что вы мудры не по годам!
Сарала натянуто улыбнулась, не уверенная, что ее собеседница не уязвлена ее словами. Замуж за герцога Мельбурна Сарала выходить не собиралась, поскольку имела на то вескую причину: ей был небезразличен его брат Шарлемань. Но объяснять это леди Джерард она не хотела, а потому только сказала:
– Как вы знаете, я прибыла в Лондон всего две недели назад. Но за это время со мной уже произошло множество перипетий, как-то: сначала мама поменяла мое имя, а вот теперь она собирается выдать меня замуж за лондонскую достопримечательность. Кстати, меня ведь даже не представили герцогу Мельбурну! Хорошо, что я крепка рассудком, другая на моем месте давно бы свихнулась.
Баронесса рассмеялась, чем привлекла внимание других присутствующих.
– Что там у вас происходит такого забавного? – спросила, вскинув тонкие брови, леди Аллендейл. – Нам тоже хочется повеселиться.
– Ничего особенного, мы говорили о сюрпризах погоды этим летом, – ответила леди Джерард.
– Погода нас нынче не радует, – сказала леди Аллендейл с каменным лицом и добавила, кладя ладонь на руку леди Ганновер: – Слава Богу, вас не было в Лондоне, когда минувшей зимой чуть было не покрылась льдом вся Темза! Молодежь, разумеется, возликовала и не упустила случая порезвиться на льду, но я считаю это скверным знаком, да и холодно было так, что я носа не высовывала из дому до самой весны. Бррр! – Она содрогнулась.
– Пожалуйста, леди, не отвлекайтесь от основной темы! воскликнула миссис Уэндон. – Нам нужно придумать, как леди Саре лучше привлечь к себе внимание мистера Эппинга!
– Вы полагаете, что это возможно? – взволнованно воскликнула мать Саралы. – Я все-таки пока не сбрасываю со счетов герцога Мельбурна. По-моему, он ей вполне подойдет.
– Так давайте же все это обсудим! Вот что я предлагаю.
– Кто-нибудь есть дома? – спросил у дворецкого Шарлемань, отдавая ему свое промокшее пальто.
Сделав мученическое лицо, Стэнтон взял двумя пальцами его верхнюю одежду и произнес:
– Его светлость на сессии парламента, леди Пенелопа у себя наверху, капризничает из-за того, что ее заставляют учить Французский. А вам, милорд, письмо из Гастон-Хауса.
Шарлемань озабоченно нахмурился и взял письмо, доставленное из его личной лондонской резиденции.