Коннолл бросил взгляд в сторону Эванджелины, в глазах его явно читался вопрос: хочет ли она, чтобы он остался? Ответ был «да», но очевидно, ее мать хотела переговорить с дочерью наедине. Она наклонила голову в сторону отца.
— Я тоже не отказалась бы от бокала, если ты не возражаешь, — сказала она.
— Нисколько. — Кивнув, маркиз жестом показал ее отцу, что присоединится к нему.
— Ты видишь, что делает Роли? — сердитым шепотом спросила мать. — Он уже вынудил твоего отца принять несколько идиотских решений. Ты можешь представить, что он сделает, если женится на тебе?
— Может быть, ты попытаешься узнать его, мама, — возразила Эванджелина. — Он очень славный.
— Он пьяница, симпатизирует французам и, вероятно, имеет дюжину любовниц. Открой глаза, Джилли. Пусть тебя не ослепляет его красивое лицо. Лицо меняется. Ты должна принимать во внимание характер. А у него нет характера.
— Если бы ты поговорила с ним, я думаю, ты нашла бы, что у него как раз есть характер. — «Даже слишком много». Но естественно, вслух этого Эванджелина не сказала.
— Вздор! И ты не должна называть его по имени. Это фамильярно.
— Мама, я не хотела бы дискутировать здесь на эту тему. А поскольку Кон… лорд Роли находится здесь и приглашен сесть рядом с нами, мы…
— Да, приглашен твоим идиотом отцом.
— …мы должны этим воспользоваться.
— Чудесно! Но я не хочу этого. Ни в малейшей степени.
Эванджелина знала, что она должна выиграть спор независимо от того, понимала это мать или нет, ибо в ридикюле матери находился бриллиант «Соланум». И это накладывало отпечаток на то, как Эванджелина спорила, и на то, что она могла сохранять сдержанность, несмотря на явно желчный тон матери. И это могло заставить виконтессу понять, что всем будет гораздо лучше, если она, по крайней мере, выслушает то, что должен будет сказать Коннолл.
Тетушка Рейчел была права, когда указала, что владелец бриллианта может выиграть, если не будет носить его. И Джилли начала понимать, что обязана поблагодарить тетушку. На другом конце комнаты Коннолл обернулся, чтобы бросить на нее взгляд, и улыбнулся. Основательно поблагодарить.
— А вот и Редмонд. — Пройдя мимо Эванджелины, виконтесса шагнула, чтобы поприветствовать графа.
Эванджелина быстрым взглядом удивленно посмотрела на пол, резонно подумав, что бриллиант выпал из ридикюля матери. Но тут она увидела, что этот самый ридикюль лежит на сиденье, предназначенном для нее.
— Проклятие! — пробормотала она.
— В чем дело? — услышала она негромкий знакомый голос сбоку. Коннолл подал ей бокал мадеры.
Прежде чем ответить, она сделала небольшой глоток вина.
— Редмонд здесь, и я должна буду сесть между ним и мамой, потому что она оставила свой ридикюль на моем сиденье.
— О Господи! — воскликнул Коннолл. — В таком случае я предлагаю совершить немедленное похищение и решить вопрос с помощью Гретна-Грин, — веселым тоном предложил он. — Или отправиться в Кале.
— В этом нет ничего смешного.
— Скажи мне почему, чтобы и я тоже встревожился.
— Все не так смешно, потому что бриллиант находится в ее ридикюле.
Коннолл перевел взгляд с Эванджелины на ридикюль и снова на Эванджелину.
— Это ты спрятала бриллиант у неё?
— Я была сердита на нее. И она все еще не желает выслушать меня.
— Хорошо придумано, Джилли.
Она не смогла сдержать улыбки, видя его явное восхищение. Этот мужчина хотел ее, хотел на ней жениться. Господи!
— У меня всего неделя. Я подумала, что бриллиант может мне помочь. Но сейчас она положила бриллиант на мое место и забрала у меня везение.
— Гм… Позволь мне. — Коннолл подошел к креслу, затем повернулся и передал ей свой бокал, после чего поднял ридикюль за тесемки.
— Что вы собираетесь…
— Леди Манроу, — сказал он спокойно, шагнув к виконтессе, — зал все наполняется, и я не хотел бы, чтобы ваш ридикюль куда-нибудь переложили.
Она выхватила ридикюль из его рук, словно ожидала, что он уйдет с ним. Словно Коннолла можно было принять за банального карманника.
— Давайте займем места, — предложила Эванджелина, беря Коннолла под руку и не выпуская ее до тех пор, пока они не сели рядом друг с другом.
Фыркнув, виконтесса села по другую руку от Эванджелины и заставила мужа сесть рядом с собой, вероятно, для того, чтобы не сидеть рядом с будущим преклонного возраста зятем. Редмонд некоторое время чувствовал себя растерянным, затем вынужден был сесть рядом с лордом Манроу.
Как только началось представление, Коннолл залез в нагрудный карман и передал Эванджелине сложенный лист бумаги.
— Для тебя, — пробормотал он.
— Что это? — Он определенно не писал стихов. Она никогда не считала его столь… цветистым.
— Это список. Всех моих недостатков, которыми ты интересовалась. — Коннолл на мгновение нахмурился. — Всех тех, о которых я вспомнил. Ты ведь сказала, что хотела бы узнать меня лучше. Я спросил также о своих недостатках Ходжеса и Уинтерса, но Уинтерс не стал отвечать, а Ходжес убежал из комнаты.
Эванджелина засмеялась, прикрыв рот, однако мать сильно толкнула ее в ребра. Когда виконтесса снова обратила внимание на музыкантов, Эванджелина развернула листок. У нее было такое чувство, что эти недостатки нельзя считать непреодолимыми. Или даже вообще недостатками.
— «Я люблю спорить», — прочитала она шепотом. — Да, я знаю об этом.
— Читай дальше. Я начал с самых очевидных.
— «Я очень импульсивен». — Она посмотрела на него. Имея достаточно непродолжительный опыт общения с ним, она сочла бы его как раз стратегом, что вряд ли сочетается с импульсивностью. — В чем это выражается? — спросила она.
Он пожал плечами:
— Я отправился во Францию, чтобы спасти картины, в разгар войны. Это не самое мудрое решение.
— Но ты спас их.
— Предположительно. Некоторые из них могли сохраниться и без моего вмешательства. И за эту мою экскурсию — ну, ты знаешь, обо мне пошли разные слухи.
— Один импульсивный акт не означает, что человек импульсивен вообще.
Его рот сложился в сводящей с ума улыбке.
— Я однажды поцеловал леди и затем почти сразу решил, что должен жениться на ней.
— Ага. И как зовут эту леди?
— Эванджелина Манроу.
Разумеется, ответ ее не удивил, но он был прав — она действительно считает импульсивность недостатком.
— Что произойдет, когда ты снова поцелуешь какую-нибудь леди? — медленно спросила Эванджелина.
— Я целовал раньше нескольких леди и никогда не испытывал ни малейшего желания жениться ни на одной из них. И сейчас, когда я встретил тебя, у меня не возникает желания целовать кого-то другого. Только тебя, Джилли.