— Я принесу вам стул, чтобы было удобно сидеть, если вы согласитесь читать детям.
Он мог бы, конечно, отказаться, но у него уже сильно болела спина от постоянного сидения на твердом полу.
— Удобный стул, — ответил он. — С мягкой обивкой.
Эвелина кивнула.
— В обмен на удобный мягкий стул вам придется также выучить с ними гласные звуки.
— И где писать их, на грязи?
— Я принесу вам доску. И учебник.
Сент отставил кофейную чашку и встал, взяв поднос. Эви поднялась со скамейки, с опаской наблюдая за ним, пока он приблизился на длину цепи.
— И еще одну свечу. — Со стуком он опустил поднос у своих ног.
Она поколебалась немного, затем кивнула.
— Договорились.
— Какая досада, что ты меня не любишь, — сказал он, понизив голос, отлично сознавая, что маленькие сорванцы ожидают сразу за дверью, — потому что сейчас мне не пришлось бы оставаться одному.
Легкая улыбка коснулась ее губ.
— Я подумаю, что тут можно сделать. Она повернулась и направилась к двери.
— Я загляну еще раз перед уходом. Ведите себя хорошо с детьми.
— Не о них ты должна бы беспокоиться.
Он пристально посмотрел на нее, затем ударом ноги отшвырнул поднос.
Что бы она ни говорила ему о своей неприязни, Эвелину все еще влекло к нему. Ему не надо было быть прорицателем, чтобы почувствовать это. И она не оставила его снова в одиночестве и темноте, за что он испытывал к ней сильную благодарность. И все же единственное, что ему нужно от нее, — это один неверный шаг. И она сильно ошибается, если думает, что он не сумеет им воспользоваться.
Кто жизнь в ее деяниях постиг,
Кем долгий срок в земной юдоли прожит,
Кто ждать чудес и верить в них отвык,
Чье сердце жажда славы не тревожит,
И ни любовь, ни ненависть не гложет,
Тому остался только мир теней,
Где мысль уйти в страну забвенья может,
Где ей, гонимой, легче и вольней
Меж зыбких образов, любимых с давних дней.
Байрон. Паломничество Чайлд Гарольда.
Песнь III [12]
— Так кто вы такие?
Маленькая девочка округлила глаза.
— Я — Роза, это Питер, а это Томас. И нам велели сказать вам, что у нас нет никаких ключей.
Сент поджал губы. Эвелина прислала к нему младенцев, очевидно, считая, что их-то он вряд ли обидит.
— И вы не принесли мне стул.
— Мисс Эви сказала, что сначала вы должны доказать свою чистость.
— Честность, ты имеешь в виду? — поправил он.
— Не знаю, потому что мне всего семь лет. Теперь вы собираетесь нам почитать?
Старший из двух мальчиков, Питер, кинул ему книгу сказок. Очевидно, Эвелина наказала им не подходить слишком близко, потому что все трое плюхнулись в грязь в дальнем углу возле двери.
Сент поднял книгу и открыл ее.
— Мисс Эви сказала, почему предполагается, что я буду вам читать?
— Тогда вы сможете получить стул, — ответил Томас.
— И таким образом вы сможете полюбить нас, — добавил Питер.
— Таким образом я полюблю вас? — повторил Сент.
Это имело смысл. Она пыталась убедить его не разрушать приют, познакомив с сиротами. Она хотела смягчить его сердце. Остается только пожалеть, что оно у него отсутствует.
— Ну что, начнем?
Для него было странно и необычно заниматься с детьми, но он вынужден был признать, что читать ими показывать картинки приятнее, чем оставаться в камере одному. Детская компания все-таки лучше, чем никакой.
— Ну разве не мило? — раздался голос Эвелины из-за двери. — Лорд Сент-Обин оказался хорошим рассказчиком?
Роза кивнула:
— Он умеет сделать страшные места еще страшнее.
— Это меня совсем не удивляет. — Эви вошла в камеру. — Вам пора идти завтракать. Не забудьте войти с черного хода и пройти кругом, через спальни.
— Мы помним. И мы никому не должны говорить про него.
— Правильно.
Дети быстро выбежали в дверь.
— Превосходно, — заметил Сент. — Учишь их с детства быть преступниками. Меньше хлопот в дальнейшем, полагаю.
— Я только попросила их хранить секрет ради благополучия всех здешних детей.
Сент закрыл книгу и положил рядом.
— Ты только оттягиваешь неизбежное. Ты могла бы убить меня, Эвелина Мария?
Она судорожно сглотнула.
— Я не собираюсь причинять вам вред. Ни в коем случае.
Это в самом деле удивило его.
— Тогда этот приют превратится в один из парков принца-регента.
— Нет, если вы измените ваши намерения.
— Я не изменю их. Кто еще должен прийти заниматься со мной?
— Только один человек. Я. — Эви оглянулась через плечо. — Но сначала я обещала вам стул.
« Она отошла в сторону, и Рэндалл с Мэтью втащили в камеру тяжелый мягкий стул, позаимствованный, очевидно, из зала заседаний совета попечителей. С опаской наблюдая за Сент-Обином, они подтащили стул к самой границе его досягаемости.
— Достаточно. Подтолкни его вперед, и лорд сможет взять его сам.
— Ладно, ладно, капитан, — сказал Мэтью, ухмыляясь, и пнул ногой спинку стула.
Эвелина предпочла бы, чтобы они не слишком веселились, особенно перед Сент-Обином. Однако выражение лица маркиза не изменилось. Он не сводил глаз с обоих мальчиков, пока они не скрылись за дверью.
— Один из членов попечительского совета предостерегал меня, что при моем попустительстве это место может превратиться в воровской притон, — сказал он. — Кажется, тебе удалось опередить меня в этом.
— Я не считаю действия, совершенные в целях самосохранения, воровством, — возразила она. — И кроме того, стул — собственность приюта. Мы лишь перенесли его в другое место.
Поднявшись, он тяжело вздохнул.
— Моя задница слишком устала, чтобы, попусту тратить время в бесплодных спорах о значении слов.
Без всяких видимых усилий он поднял стул и отнес его в свой угол.
Сент выглядел усталым, растрепанным и отчаянно нуждался в бритье. Его нарядная одежда была испачкана грязью, на щеке следы крови. Как ни странно, хоть Эви всегда находила его привлекательным, теперь он нравился ей еще больше. Внешний лоск исчез, но сам человек остался таким же, как и всегда.