— Лучше?
— Еще не знаю.
Легкое сочувствие мелькнуло в его суровом взгляде.
— Не знаешь? Правда? Пожелай мне доброго вечера.
— До… добрый вечер, лорд Сент-Обин.
Он взглянул через ее плечо.
— На твоем месте я не стал бы утруждать себя похищением Кларенса Алвингтона. Это только слухи, но до меня дошло, что денежные ресурсы семьи Алвингтон значительно истощились.
— Пожалуйста, не говорите таких вещей.
— А кроме того, у тебя уже есть с кем делить постель. Ты определенно не можешь хотеть его.
На мгновение ей показалось, что в его голосе прозвучала ревность. Но Сент не мог ревновать, потому что он заявил, что у него нет сердца.
— Мой брат хочет, чтобы я была с ним любезна. Но что вы здесь делаете? Я думала, вы предпочитаете более сомнительные места.
Он поджал губы.
— Я здесь из-за тебя, любовь моя. Ты решила, что полицейские не осмелятся арестовать тебя на балу у Алвингтонов, да?
О нет!
— Если… если вы решили отправить меня в тюрьму, — прошептала Эвелина, и кровь отхлынула от ее лица, — тогда поспешите с этим. Только, пожалуйста, не позволяйте им втянуть в это детей или мою семью.
— Ты уже просила меня об этом. Ты согласна заплатить цену, которую я запросил за молчание?
Ее сердце бешено забилось.
— Ноя… мы…
— Я снова хочу тебя, Эвелина. — Он склонил голову, внимательно изучая ее лицо. — Разве ты не хочешь меня?
Она еле сдерживалась, чтобы не броситься к нему, несмотря на десятки возможных свидетелей. Слезинка покатилась по щеке, и она незаметно смахнула ее.
— Я только пыталась помочь.
— Я знаю и совсем не собираюсь отправлять тебя в тюрьму, дорогая.
— Вы… — Она не сразу смогла выдавить из себя слова. — Вы не станете этого делать?
Сент покачал головой:
— Это было бы слишком просто. Я собираюсь шантажировать тебя.
— Шантажировать меня?
Одним шагом он преодолел оставшееся небольшое расстояние между ними.
— Теперь ты принадлежишь мне, — тихо сказал он многозначительным тоном, — и за это ты можешь поблагодарить только саму себя.
— Я не буду…
Большим пальцем руки он стряхнул еще одну слезинку с ее щеки.
— Но, боюсь, тебе придется подождать до утра, чтобы узнать, что именно я хочу от тебя. Так что улыбайся и танцуй со своим щеголем, а ночью подумай о том, что может произойти.
— Сент, только обещайте мне — пожалуйста, — что не будете обвинять в случившемся никого, кроме меня.
Маркиз улыбнулся теплой печальной улыбкой, и выглядел он при этом таким милым и желанным.
— Не беспокойся на этот счет. Я полностью виню только тебя.
— Вы в чем-то обвиняете мою сестру, Сент-Обин? — Виктор появился со стороны буфета.
Если бы Эви к этому моменту уже не успела взять себя в руки, появление Виктора точно отправило бы ее на пол. Теперь же она всерьез стала рассматривать возможность сказаться душевнобольной. Тогда ее отправят под замок в Бедлам, но по крайней мере никто уже не сможет возлагать на нее ответственность за совершенные поступки.
— Я обвинил Эвелину в том, что она слишком настойчиво старалась убедить меня поговорить с Принни, чтобы он предоставил вам место в правительстве, — не моргнув глазом сказал Сент. — Хотя тут есть кое-какие возможности: к концу сезона ожидается несколько вакансий. В том числе два места посла, как мне кажется.
Лицо Виктора выражало почти такое же недоверие, которое чувствовала Эви.
— И почему бы мне могла понадобиться ваша поддержка в чем бы то ни было, Сент-Обин?
— Подождите здесь.
Маркиз направился в сторону гостиной Алвингтонов. Как только он отошел достаточно далеко и не мог их услышать, Виктор грубо схватил сестру за локоть.
— Говорил я тебе или нет, чтобы ты держалась подальше от этого человека, Эви? — прорычал он. — Я не могу поверить… — Он покачал головой. — Разве так трудно на один чертов вечер сосредоточиться на выполнении твоих обязательств по отношению ко мне? Я старался оправдать твою взбалмошность молодостью, но теперь начинаю думать, что ты просто тупая и глу…
— Мистер Раддик, — послышался голос Сента рядом. — Позвольте представить вам герцога Веллингтона. Ваша светлость, Виктор Раддик.
Эвелина даже не знала, кто был изумлен больше — Виктор или она. Брат, конечно, опомнился первым. Он выступил вперед и пожал герцогу руку.
— Познакомиться с вами — большая честь для меня, ваша светлость.
— Сент говорил мне, что вы побывали в Индии, — сказал Веллингтон, жестом приглашая Виктора присоединиться к нему. — Скажите, вам не приходилось встречать Мохмара Сингха?
Мирно беседуя, мужчины медленно удалились, оставив Эвелину рядом с Сентом.
— Ради всего святого, как вам это удалось?
— Я умею быть очень убедительным. — Сент пристально посмотрел на нее. — И мне показалось, что это наиболее действенный способ избавиться от твоего упрямого брата. Но не думай, что я сделал тебе одолжение, Эвелина. Веллингтон способен… пообщаться со случайной шлюхой, но он до смерти консервативен. Если бы он узнал, что его новый друг Виктор Раддик — брат той самой обесчещенной, похищающей знатных людей безумной особы, он бы…
— Он бы загубил карьеру Виктора, — тихо закончила она.
— Только помни, что все это между нами, тобой и мной, Эвелина. Ты сама начала эту игру; я только изменил правила. И мы будем играть до конца. Увидимся завтра, любовь моя.
Совершенно ясно, что только ее собственные поступки привлекли к ней пристальное внимание пресыщенного Сент-Обина. Это очень беспокоило Эвелину, и главным образом потому, что он сильно волновал и возбуждал ее.
Но если он собирается продолжать игру, как он это назвал, тогда у нее все еще остается шанс спасти сиротский приют. И Сен-та. И самое себя.
Не так он собирался закончить этот разговор. Но кое-какие мелкие случайности несколько выбили его из колеи. Во-первых, он был… до смешного доволен и рад увидеть Эви. Во-вторых, обрывок фразы, высказанной ее братом, который ему удалось расслышать, буквально взбесил его. А в-третьих, ему хотелось прихлопнуть Кларенса Алвингтона как назойливое насекомое за то, что тот посмел протянуть к ней руки. Он, Сент, был ее первым мужчиной, и теперь она принадлежит ему. Никто другой не смеет посягать ни на ее внимание, ни на нее саму.
Она явно не рассчитала своих сил в этой рискованной проделке, но познакомившись с ней, он нашел, что она далеко не глупа и не эгоцентрична. Эвелина больше думала сердцем, чем головой, но, насколько он мог судить, побуждения ее были чисты как у ангела.