— Матушкой буду я? — спросил Маркус и взял удобный бурый чайник, уютно упакованный в какую-то шапку с помпоном.
— У тебя получится лучше, — ответила Луиза.
Она проглотила пару таблеток парацетамола и запила золотистым чаем, до того крепким, что хоть трубы им прочищай.
— Дни такие, — пояснила она, когда Маркус посмотрел вопросительно. Дни другие, но елки-палки…
— Понятно, — серьезно кивнул он.
Ах эти современные мальчики и их уважение к женщинам — какими они были? Уж явно не такими, как Дэвид Нидлер, — и не такими, как Эндрю Декер.
Маркус заказал кекс с изюмом, и кекс принесли, накрыв куском уэнслидейла (сыр с кексом — что с этими людьми?).
— Сы-ыр, Громит, — сказал Маркус.
Славный мальчик. Идиот, но славный.
Луиза заела таблетку булочкой. На вкус как сырое тесто и застревает в горле. Зазвонил телефон — Реджи Дич. Луиза застонала, дождалась, пока включится голосовая почта, но потом передумала и набрала номер — можно бы и успокоить девчонку. Про тетю, впрочем, Луиза не скажет — Реджи с катушек слетит, если сообщить, что тетя и впрямь больна, до того больна, что уже в шести футах под землей. После пяти гудков трубку сняли. Трубку снял Джексон.
— Алло? — сказал он. — Алло?
Поди разберись, подумала Луиза. Двое самых нервотрепочных людей на свете объединили силы — в этом же есть смысл?
— Это я, — сказала она. Потом сообразила, что он может и не понять, кто такая эта «я», хотя приятно думать, что понял. — Луиза, — прибавила она.
— Поразительно, — ответил он, и связь оборвалась.
Что поразительно?
— Тут плохо ловит, босс, — пояснил Маркус. — Холмы кругом.
Телефон опять зазвонил, и Луиза раскрыла его рывком, предполагая, что это снова Джексон:
— Ну?
— Эй, эй, начальник, — сказал Сэнди Мэтисон. — Потише. «Малка поездочка» не удалась?
— Да нет, нормально. Прости. Никакой тети нету.
— Интересно. Прямо Агата Кристи.
— Не вполне.
— В общем, я что хотел сказать — звонили из дорожной полиции Северного Йоркшира. — Да уж, сигнал слабоват, голос Сэнди включался и выключался, борясь с эфиром, но торжество читалось отчетливо. — Декера задержали на А-один у Шотландского поворота. Везут в больницу в Дарлингтоне. Вам дотуда всего ничего, босс.
— В больницу?
— Несчастный случай.
— Странно, — сказал Маркус, когда она велела ему поднажать. — Можно подумать, он гоняется за вами, а не за Джоанной Траппер.
— Странно не это, — сказала Луиза. — Ты не поверишь, что на самом деле странно.
— Ну вы расскажите, босс.
— Еще кое-что, босс, — сказал Сэнди Мэтисон. — Вам не понравится.
— Мне многое не нравится.
— Перезвонили из Уэйкфилда. Декер был не самым популярным заключенным. За последние полтора года — всего три посетителя. Его мать, ее приходской священник — Декер в тюрьме принял католичество, к тюремному капеллану ходил и все такое, отличный, надо сказать, метод справиться с виной.
— Но убьет меня третий посетитель, так? — спросила Луиза.
— Ага. Не кто иной, как некая доктор Джоанна Траппер.
— Вы надо мной смеетесь, да? Она к нему приходила? Сколько раз?
— Всего один. За месяц до его освобождения. Попросила разрешения, он разрешил.
И ни слова не сказала. Луиза пришла к Джоанне Траппер в ее прелестный дом, сидела в прелестной гостиной с саркококкой и зимней жимолостью, которые прелестно пахли, Луиза сообщила, что Эндрю Декера выпустили, и Джоанна Траппер ответила: «Я так и думала, что уже скоро». Не сказала: да, я в курсе, я к нему забегала пару недель назад. Не соврала — просто не сказала правды. Почему?
— Жертвы ходят к заключенным, босс, — заметил Маркус. — За объяснениями, за раскаянием, пытаются понять, в чем был смысл.
— Обычно они не затягивают с этим на тридцать лет.
Джоанна Траппер умела бегать, умела стрелять. Умела спасать жизни — и умела их отнимать. «Нет никаких правил, — сказала она Луизе в своей прелестной гостиной. — Мы только делаем вид, будто они есть». Что она задумала?
Телефон снова зазвонил. Луиза долго не снимала трубку — что-то ей неохота больше ничего знать.
— Босс? — Маркус на миг отвел глаза от дороги, покосился нерешительно. — Вы говорить-то будете?
— Вести всегда плохие.
— Не всегда.
Крещендо телефонных звонков неизбежно завершится мощной драмой в коде. Она вздохнула и ответила.
— Простите, босс, — сказала Эбби Нэш. — Драм не будет. Мы отследили звонки Джоанны Траппер в среду, входящие и исходящие.
— Начни с тех, кто звонил после четырех, когда она пришла с работы.
— Один от мужа, два от Шейлы Хейз. Последний в девять тридцать — с того же номера звонили в четверг пару раз и один раз вчера утром. Мобильный, зарегистрированный на Джексона Броуди, лондонский адрес.
Ну естественно, как же иначе?
Реджи разбудила Джексона кружкой чая и тарелкой с тостом. На кружке было написано: «Омыты кровью агнца».
— Это не про кружку, — пояснила Реджи. — Кружка омыта «Фэйри».
Он растерялся, обнаружив, что дом, куда она его привезла (на заоблачно дорогом такси), в каких-то ярдах от того места, где он умер и выжил, — где поезд сошел с рельсов.
— Вообще-то, я тут не живу, — сказала Реджи.
— А кто живет?
— Мисс Макдональд, только она не живет, потому что умерла. Все умерли.
— Я не умер, — сказал Джексон. — И ты тоже.
Уговор такой: он едет домой, в Лондон, встречать жену с самолета, а по пути заглянет проверить какую-то тетку, о которой только и болтает Реджи, — тетку, как-то связанную с пропавшим доктором (Похитили!). Когда они найдут тетку (чье существование, похоже, сомнительно), Джексон отвезет Реджи на ближайшую железнодорожную станцию, а сам направится домой. Как он это осуществит, пока неясно — наверное, короткими перебежками, как усталый старый пес.
Воображение у Реджи прямо кипело. Вероятно, эта доктор Траппер просто ненадолго сбежала от своей жизни. Джексон от пропавших женщин не отмахивается, но, бывает, они не хотят, чтоб их нашли. В свое время он таких разыскивал — и в полиции, и частным детективом. Однажды, еще в армии, расследовал исчезновение жены сержанта, выследил ее до самого Гамбурга и обнаружил в гей-баре, где все женщины были одеты как статистки из «Кабаре». Было очевидно, что в ближайшее время сержантская супруга не планирует возвращаться на квартиры женатых офицеров в Райндалене.