— Вообще-то, — сказала она, плавно заканчивая начатое движение, невинно сложив руки на груди, — учитывая, что тебе так скоро ехать, может, это не самая лучшая идея. Давай не будем прерывать твои сборы.

Его ноздри раздулись, глаза недоуменно расширились.

— Ты говоришь «нет»?

Настала ее очередь приподнять одну бровь.

— Разве что ты действительно хочешь.

До постели они не добрались, по крайней мере с первого раза. Паоло овладел ею там, где она стояла, со страстным безумием приподняв, прижимая к себе. И только когда волны последних содроганий затихли, оба рухнули в постель, чтобы снова заняться любовью.

Прошло немало времени, прежде чем они опомнились.

— Теперь мне пора идти, — прошептал Паоло ей в ухо, быстро поцеловав. Должно быть, она задремала, пока он принимал душ и переодевался. — За мной скоро придет машина.

Ее придавила страшная тяжесть, а головная боль, оставшаяся после дня, проведенного на озере, стала невыносимой. Даже усталость от любовных ласк откликнулась болью. В панике она подскочила, села на кровати.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Мне надо. Но относительно нашего разговора за ланчем.., ты была права. Я никогда не спрашивал, чего ты хочешь. Но я совершенно уверен, что мы сможем построить семью. — Он быстро поцеловал ее в губы, взял пиджак и направился к двери.

Ее сердце ухнуло в груди. Надо ли сказать ему, пока он не уехал? Сказать ему правду — что она любит его и останется с ним на любых условиях?

— Паоло. — Даже раньше, чем зубы вонзились в нижнюю губу, она знала, что не сможет. Паоло не любит ее, раз оставляет так неожиданно. Последнее, что ему захочется услышать, — это ее признание. Да он и не поверит. Но нельзя позволить ему уйти, не оставив себе хоть каплю надежды, что-нибудь, за что она могла бы зацепиться. — Мне надо спросить тебя кое о чем.

— О чем?

— Я знаю, что этот ребенок очень важен для тебя. Но мне надо знать… — она замешкалась, — мне надо знать, важна ли и я тоже для тебя.

Паоло прищурился и усмехнулся, словно удивляясь наивности вопроса.

— Ты спрашиваешь после всего, что между нами было? Конечно, ты важна для меня. Не говоря уж о сексе, ты носишь моего ребенка.

Боль пробудила ее от беспокойного сна. Волны боли поднимались изнутри, судорогами сводило все тело. Потом к горлу подступила тошнота, и почти с облегчением она двинулась в сторону ванной. Это, должно быть, просто пищевое отравление, хотя она и помнит, что едва касалась ланча, а об ужине вообще забыла из-за усталости.

Конечно, это отравление, иначе и быть не может.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Такси преодолело небольшой подъем, и перед глазами открылась панорама Нью-Йорка. Но сегодня Паоло не ощутил привычного возбуждения, всегда охватывавшего его на пути из аэропорта, — ни предвкушения приближающейся битвы, ни обычного желания победить.

Вместо этого всеми мыслями он был дома. Сам отъезд стал для него тяжелейшим испытанием, что уже удивительно. А уж собственная неспособность взять себя в руки, встряхнуться и продумать свои дальнейшие действия и вовсе удручала.

Хотя нельзя сказать, что Паоло думал именно о доме. Только об Элен. Конечно, он ощущал вину из-за внезапного брака Сапфир и шейха Халеда Аль-Атига, поскольку не предусмотрел возможности ее поездки в Джеббаи и того, что Халед посчитает возможным жениться на ней, руководствуясь мстительными замыслами. Но даже тогда Паоло не был так выбит из колеи.

Той ночью в Париже его спасла Элен и ее искреннее сочувствие. А сейчас перед его мысленным взором стояло лицо Элен, такое, каким он видел его в последний раз. Она казалась такой хрупкой, такой печальной. О чем ей грустить?

Элен спросила его, много ли она значит для него, и он не стал скрывать степень ее значимости. И все равно лицо ее побледнело, а глаза стали еще прозрачнее. Ждала ли она чего-то иного? Чего-то еще?

Внезапное воспоминание вспыхнуло в памяти. «А как же любовь?» — спросила она его за ланчем. И он ответил вполне честно. А позже спросила, насколько она важна для него… Не о том ли шла речь? Не хотела ли она услышать, что он любит ее?

Ерунда. Это она стремилась покончить с их отношениями. Как можно скорее вернуться в Париж к своей драгоценной работе, а еще лучше — устроить офис на дому. Не Элен ли отталкивала его при любой возможности? Сомнительно, что влюбленные так себя ведут.

Нет, решил он, их отношения — чисто физического свойства. Их связывает секс и будущий малыш. Этого кому хочешь достаточно.

Машина прочно встала в пробке, до гостиницы можно добираться часами. Паоло попросил водителя высадить его у конторы. В самолете он не смог заставить себя работать, возможно, и сейчас будет сидеть, уставившись в одну точку, но в офисе все же больше шансов сосредоточиться на деле.

К тому времени, когда Паоло добрался до гостиницы, он валился с ног, но часы были потрачены не впустую, ему удалось сильно продвинуться. Завтра можно начать собирать команду.

— Сэр, тут для вас сообщение, — консьержка протянула ему ключ вместе со сложенной пополам запиской.

Действуя на автопилоте, Паоло сунул и то и другое в карман и направился к лифтам. Но в номере, поставив свой портфель, повесив пиджак и плеснув себе глоток виски, заметил белеющую на столе бумажку, брошенную туда вместе с остальными вещами. Паоло развернул записку и застыл. Сообщение от матери было предельно кратким: «Срочно. Немедленно позвони домой».

Элен!

Это сумасшествие — разум подсказывал, что сообщение могло относиться к любому члену семьи, но сердце инстинктивно знало, что речь идет об Элен и она в опасности.

Трясущимися пальцами Паоло принялся набирать код международной связи. Он не переживет, если она пострадала или… С ней ничего не должно случиться. Она стала его частью, частью, терять которую он не намерен.

Неверно набрав номер во второй раз, Паоло испытал вторичное потрясение. У него не было и мысли об их ребенке — в первую очередь он беспокоился об Элен. Правда резанула его по сердцу.

Он любит ее.

Внутри шевельнулся страх. Сделанное открытие само по себе производило ошеломляющий эффект, но куда сильнее тревожили сопутствующие обстоятельства.

Он уверял Элен, что она имеет для него значение лишь благодаря хорошему сексу и тому, что вынашивает его ребенка. Уверял, будто ни на что иное она претендовать не может. И считал, что поступает правильно, — но стоит только вспомнить ее глаза, такие больные и растерянные… А он повернулся и ушел…

Дьявол! Он принялся отчаянно тыкать пальцами в кнопки. После невыносимо долгого ожидания его наконец соединили. Экономка подняла трубку уже после третьего звонка, хотя там было около пяти утра. И немедля разразилась потоком слез. Но сквозь скороговорку слов он понял, что сбылись его худшие предположения.